Банкир со стажем и основатель «Укргазбанка» - о политике в банковской сфере
Василий Горбаль, финансист, эксперт, основатель «Укргазбанка», экс-народный депутат Украины, еще 3 апреля на своей странице в соцсетях предупреждал, что на банковском рынке — очередные проблемы у одного из крупных игроков. Через несколько дней появилось заявление о признании Нацбанком банка «Хрещатик» неплатежеспособным.
Буквально на следующий день после победных реляций властей о том, что более 98% клиентов таки получат свои деньги из умирающего банка (а это более 300 тыс. вкладчиков!), именно Горбаль сделал акцент на том, что из 4,5 млрд грн под выплату Фонда гарантирования вкладов попадает лишь 2,8 млрд грн, и в этих цифрах учтены только физические лица.
Hubs в интервью расспросил экс-депутата, финансиста и в т .ч. миноритарного акционера «Укргазбанка», о ситуации на банковском рынке и на политической арене. О политике, правда, он отвечал очень аккуратно.
— Василий Михайлович, сейчас банковская система Украины практически каждый день переживает потрясения, банки закрываются, а глава НБУ говорит о стабилизации банковского рынка. Что же происходит на самом деле?
— То, что сейчас происходит, подрывает доверие к банкам и банковской системе целиком. Государство теоретически начало борьбу с теневым оборотом средств и это в стране, где 70% экономики находится в тени. По всем бравым реляциям руководство Нацбанка должно было завершить очистку банковской системы еще к августу 2015 г., по факту же мы видим, что банки продолжают закрывать все с той же формулировкой. И как бы сейчас не ужесточался финмониторинг, схемы никуда не деваются, а лишь переходят в крупные банки.
— То есть ставка делается на крупные банки?
— Петр Порошенко в свое время говорил, что должно остаться 50 банков, и именно этот механизм сейчас запущен. Фактически еще при Арбузове НБУ перестало обращать внимание на средние и маленькие банки, а их профильная ассоциация потеряла свой вес. Да и сейчас им не удалось даже замедлить свое падение, инерционный процесс продолжает втягивать их в водоворот.
— Но ведь этот водоворот затронул и европейские банки…
— Позиции серьезных европейских банков даже не пошатнулись. Посмотрите, какие банки ушли с рынка? В основном южно-европейские, где очень серьезно отразился греческий кризис, стагнация европейского рынка. Естественно, такие банки предпочитают оставаться на стабильных рынках, а украинский для них был достаточно рискован. В пиковые моменты, когда наш рынок был максимально разогрет, украинские банки покупали в 6-7 раз дороже номинала за счет ожидания быстрого роста рынка и, соответственно, высокой доходности. Однако в 2009 г. мы сами сломали рынок, создав якобы международный кризис в Украине. Все, что произошло тогда, было сделано искусственно, но последствия имело очень даже настоящие!
— Тогда же обрушился и «Укргазбанк» – ваше детище…
— Тогда он, наоборот, устоял. Как тогда, так и сегодня за мной не тянется шлейф скандалов, а вкладчикам не надо бегать по судам в попытках вернуть свои деньги. Я сознательно шел на участие государства в банке (а наш банк — единственный принял это решение добровольно), понимая, какие последствия могут быть от падения столь крупного игрока на рынке. Правда, изначально государство собиралось быть миноритарным акционером, но правила игры поменялись в процессе и было сделано то, что мы имеем сегодня – банк стабилен, надежен, с прекрасной репутацией.
— А как же скандалы, которые то и дело вспыхивают вокруг банка?
— К сожалению, один из миноритарных акционеров поставил на поток схемы по выводу активов, видимо считая, что воровство – это бизнес. Тем не менее, банк активно борется с этим. Возможно, не достаточно активно помогают ему в этом правоохранительные органы. Их, конечно, можно понять – нагрузка у них фантастическая. И все же я не очень доволен столь неудовлетворительной работой по пресечению подобных схем, ведь это несет репутационные риски и самому банку, и всем, кто был с ним так или иначе связан.
Но я подчеркну: я точно знаю, что на сегодня менеджмент банка делает все, чтобы появлялись новые продукты, банк работал надежно, а вкладчики доверяли ему.
— Кстати, о доверии, сейчас доверие ко всей банковской системе связывают с надежностью «ПриватБанка». А если он «упадет»?
— Это действительно вопрос №1. Его первые позиции практически по всем направлениям – это результат ошибок в работе регулятора. То, что нельзя рынок ставить в зависимость от одного крупного банка, показала ситуация с «Дельта-банком». Последствия от падения такой махины оказались значительно жестче, чем ожидалось. Возможно, вариант спасения банка, который предлагался на тот момент, обошелся бы для государственного бюджета значительно дешевле, чем решение ликвидировать банк. Но это — Дельта, а Приват еще более мощный, и тут уже не последствия надо просчитывать, а масштабы катастрофы.
— Но ведь недооценка последствий ликвидации банков — это не единственная проблема НБУ?
— Самая большая проблема нашей банковской системы – полное отсутствие либерализации. То есть банковский рынок, который находится в не лучшем состоянии, решили максимально зажать. В той же Грузии рынок наполнился средствами, когда его, наоборот, максимально либерализировали. То есть МВФ дало возможность детенизировать в Грузии все те средства, которые точно так же крутились в теневом секторе экономики и увеличили в кратчайшие сроки бюджет страны в три раза.
У нас же все совсем наоборот, и МВФ все дальше зажимает рынок. Естественно, и НБУ в таких условиях действует, мягко говоря, не лучшим образом и принимает порой даже странные решения. Взять те же ограничения на валютном рынке. Введя ограничения, НБУ получил серьезный отток валюты из банков и переход легальных валюто-обменных операций на серый и черный рынки. А бизнес и без ограничений НБУ сам себе сформировал тот курс гривны к иностранным валютам, при котором можно работать на рынке. Для того, чтобы рынок работал, нужны не политические решения, а экономические.
— Вот, кстати, о политике: не кажется ли вам, что в обновленной политической элите проблемы с профессионализмом? Как вы, как бывший депутат, оцениваете тот же парламент?
— У нас в парламенте нет идеологии! Тот же Оппоблок оппозицией называется лишь формально, а так – все те же бизнес-интересы, которые порой пересекаются с бизнес-интересами представителей других фракций. В наших партиях лидеры заменили собой идеологию, а близость к лидерам подменила и социальный лифт внутри этих партий, когда дорогу дают фаворитам, а не тем, кто этого заслужил.
Хотя и в БПП, и в «Батькивщине», и у Ляшко на вторых ролях есть довольно сильные грамотные личности, с которыми я бы с удовольствием работал как с хорошими политиками и профессионалами.
— То есть вы готовы идти в политику?
— Я не пойду в политику, в тот же парламент, если буду видеть риски, что новый парламент станет еще хуже предыдущего. Да, у меня есть определенные взгляды, которые я готов отстаивать. Я — за усиление роли государства в стране, ведь такая модель сейчас самая востребованная и дает необходимый эффект.
В тех же США именно государство обеспечивает граждан работой и достойной зарплатой. И это уже — идеология. Партия должна иметь свою платформу, вырасти на ней, а не быть скороспелым проектом со случайными людьми, которых потом будут пытаться лишить мандатов. А они снова попробуют свои силы в партии с другим названием, ведь у злодеев и воров идеология одна – украсть.
В нашей же стране необходимо элементарное наведение порядка и выполнение законов. Вот после этого бюджет будет расти.
