Глава ФГИ - о перспективах продажи ОПЗ, «Центрэнерго», аудиторах и малой приватизации
Нынешний 2016 год с точки зрения приватизации должен бы стать беспрецедентным по объемам активов, которые выставлены на продажу. Среди них — крупные энергетические предприятия, такие как «Центрэнрего», шесть облэнерго и миноритарные пакеты государства в таких компаниях как ОПЗ и «Сумыхимпром». При этом политики наперебой публично называют возможные сроки продажи и суммы активов, которые государство предположительно сможет продать.
Hubs поговорил о подготовке ключевых объектов приватизации и перспективах их продажи с нынешним главой Фонда госимущества Украины Игорем Билоусом. На этот пост он пришел в июне 2015 года с должности главы Государственной фискальной службы. Стоит отметить, что это не первый опыт Билоуса по участию в приватизации. В 2005 году он успел поработать в качестве консультанта индийского бизнесмена Лакшми Миттала, когда тот в результате реприватизации купил крупнейший украинский металлургический комбинат «Криворожсталь».
Теперь Игорь Билоус рассказал Hubs о том, что нынешнее руководство Фонда стремится изменить для того, чтобы продажа госпредприятий перестала быть «адресной» и непрозрачной, а также прокомментировал недавнее назначение на должность одного из своих заместителей Владимира Державина, который до этого работал вместе с зампредседателя пропрезидентской парламентской фракции «Блок Петра Порошенко» Игорем Кононенко.
Об изменениях в приватизационном законодательстве
— Какие изменения в закон о приватизации, на ваш взгляд, наиболее важны? Какой эффект мы сможем получить от них уже в нынешнем году?
— Всего поправок в законе пять. Самая важная состоит в том, что мы больше не дробим пакеты акций стратегических предприятий перед продажей. Теперь мы будем продавать не 5% плюс потом отдельно 94,567%, а одним пакетом 99,567%. И так по всем компаниям. Сразу становится понятно, что мы предлагаем потенциальным инвесторам и за что просим деньги.
— Раньше часто государство при продаже оставляло себе около 23% акций. Почему решили отойти от такой практики?
— Раньше надо было продавать 5% или 10% на бирже, как будто у нас есть фондовый рынок. Это действительно работает на фондовых рынках, например, в Варшаве, Нью-Йорке, Лондоне, Гонконге. Так можно тестировать спрос на акции предприятия, и уже исходя из этого решать, продавать акции портфельному инвестору или же ждать стратегического. Но у нас, к сожалению, нет фондового рынка в привычном понимании. Все наши методики были устроены так, что работая по ним, государство должно было продавать преприятия себе в убыток!
— Почему? Как именно это происходит?
—Например, когда мы прошлым летом занялись подготовкой к приватизации Одесского припортового завода, выяснилось, что по старой методике 5% акций завода стоят всего 39 млн грн. Удивительно? Да. Мы решили, что так дальше продолжаться не будет. Привлекли международный совет, поставили вопрос на Кабмине, подняли цену. Поэтому изменения закона о приватизации и действовавших методик были жизненно необходимы. За последние полгода мы изменили методику оценки, порядок отбора оценщиков и много других документов.
— А что насчет «адресной» приватизации, когда условия конкурса прописывались под конкретного инвестора? Как вы можете гарантировать, что такого не повторится и теперь?
— Для этого мы изменили квалификационные условия на приватизационных конкурсах. Я не хочу сейчас говорить о фамилиях, но «адресная» приватизация у нас действительно происходила довольно часто. Условия прописывались таким образом, чтобы не допустить к аукциону конкурентов. Сейчас условия будут очень общими, без «эксклюзивов».
Мы оставили всего несколько требований к потенциальным участникам для допуска к торгам: они должны будут предоставить информацию о том, кто они, откуда у них деньги, информацию о конечных бенефициарах компании, о том, находятся ли эти люди под санкциями, где зарегистрирована компания — в офшорной зоне или нет. Это простые вопросы, которые помогут выяснить, что из себя представляет компания: «пустышка» ли это без копейки за душой или реальный бизнес? Те, у кого нет денег, или те, кто находится под санкциями, не смогут претендовать на крупную покупку и брать на себя инвестиционные обязательства. Кстати, второе важное изменение в приватизационном законодательстве состоит в том, что в приватизации не смогут принимать участие и представители страны-агрессора.
Кроме того, если выяснится, что конечный бенефициар компании — никому не известный гражданин Кипра, проверкой таких случаев будет заниматься рабочая группа, в которую войдут, среди прочих, представители правоохранительных органов и контрразведки. Достаточно будет одного голоса «против», чтобы мы подходили к вопросу о проверке особенно аккуратно.
— Как сейчас изменились полномочия советников, которых ФГИ нанимает для подготовки предприятий к приватизации?
— Это третье фундаментальное изменение в приватизационном законодательстве. Все эти возгласы в парламенте: «У вас столько людей в Фонде, что же вы не можете сами попродавать?», неуместны. Удачно продать крупную стратегическую компанию без советника практически невозможно.
Если мы хотим выручить хорошие деньги, создать конкуренцию вокруг актива, правильно его преподнести и подготовить с точки зрения раскрытия информации, то без советника — никак. Поэтому, в конце концов, все согласились на участие в подготовке к продаже стратегических предприятиях. И это правильно. Они помогают искать покупателей, готовят предприятие и необходимую документацию в соответствии с международными требованиями.
— В чем суть оставшихся изменений в законе о приватизации?
— Разрешение зарубежным компаниям с госдолей более 20% участвовать в приватизации в Украине. По старым правилам такие компании, как, например, норвежская Yara, госдоля в которой составляет 25%, не могли покупать у нас активы. Теперь это ограничение распространяется только на украинские компании с госдолей более 20%. То есть отныне в конкурсе по приватизации «Центрэнерго» сможет участвовать, например, финская компания Fortum, где есть значительная госдоля.
И наконец, пятое изменение: мы предусмотрели для инвесторов возможность решать споры по купленным предприятиям в международном арбитраже. Это правильно. Ведь когда иностранный инвестор приносит в экономику страны миллиард долларов, он должен иметь право судиться не в украинском, а в международном суде.
О выполнении плана приватизации
— Планируется, что в 2016 году от приватизации будет выручено 17 млрд грн. Исходя из каких планов формировался этот показатель?
— Когда я пришел в ФГИ в июне прошлого года, эту цифру уже утвердили. Костяк составляют энергетические компании: шесть облэнерго, четыре ТЭЦ, «Центрэнерго» и, конечно же, Одесский припортовый завод. Всё это стоит больше 17 млрд грн. Почему не продали в прошлом году? Объясню: если бы мы начали продавать за 39 млн грн 5% акций ОПЗ, это было бы преступлением – по отношению к стране, к заводу и к будущему крупному инвестору.
С лета прошлого года мы готовим ОПЗ к продаже. Сейчас специалисты UBS, Ernst&Young и Baker&Mckenzie работают в полную силу. Без лишней скромности могу сказать, что настолько профессионального, хорошо подготовленного и прозрачного процесса наша страна ещё не видела.
Сегодня инвесторы могут подписать с нами договор о неразглашении информации и получить все необходимые им сведения о предприятиях, выставленных на продажу, доступ к объекту, менеджменту, условиям договора купли-продажи — и отработать всё со своими советниками.
Такого не было никогда. Раньше вам давали пару бумаг, с которыми инвесторы мучились, пытаясь понять, что это такое. Сейчас же есть вся информация на английском, русском и украинском языках.
— Вы были советником Лакшми Миттала, когда он купил по реприватизации «Криворожсталь». Как тогда искали информацию о предприятии, если, как вы говорите, инвесторам ничего не давали?
— Рынок тогда был совсем другой. Это был рынок продавца. Мы бегали по всем министерствам и ведомствам, собирали информацию. Все делали сами, нанимали юристов, много чего делали вместо ФГИ. Сейчас ситуация изменилась: рынок переориентировался на покупателя. Он хочет — покупает, не хочет — не покупает.
— Учитывая эти изменения, не стоит ли государству повременить с продажей стратегических предприятий? Подождать до того момента, пока за них можно будет больше выручить?
— Да, есть такие комментарии: «А давайте не продавать! Давайте продадим завтра». Но я вас уверяю: завтра продавать уже будет нечего.
— Почему?
— По двум причинам. Во-первых, очень сложно противодействовать огромному количеству коррупционных схем, которые есть на каждом предприятии, и которые медленно, но верно ведут предприятия к так называемой теневой приватизации – к банкротству. Во-вторых, большинство украинских предприятий построены довольно давно, используемые на них технологии и оборудование давно устарели. Все это с каждым годом обесценивается. Чтобы поддерживать предприятие в рабочем состоянии, нужны серьезные инвестиции, которые Украине взять неоткуда – не из дефицитного же бюджета доставать миллиарды на модернизацию при существующем уровне коррупции?!
О перспективах «большой» приватизации
— Министр экономразвития Айварас Абрамавичус считает, что ОПЗ можно успеть продать уже до конца нынешнего лета. Эти сроки реальны?
— Да. До 5 июня мы объявим конкурс. Сейчас ориентировочная дата — 30 мая. А на 30 июня предварительно запланирован аукцион. Где-то в конце июля — начале августа закроем сделку и получим деньги.
— А «Центрэнерго» как быстро можно продать? Министр энергетики Владимир Демчишин считает, что это можно сделать до начала следующего отопительного сезона, то есть до середины октября текущего года.
— Нет, это нереально. На подготовку к продаже этой компании необходимо много времени, мы же сейчас только на начальном этапе. Как минимум, компанию нужно описать. Но даже этого еще нет. Мы только в начале марта получили в управление акции «Центрэнерго». Сейчас нам необходимо сменить наблюдательный совет, посмотреть на менеджмент, нанять оценщика, привлечь советников, наконец, найти деньги на все это.
— Сколько может стоить подготовка к продаже «Центрэнерго»?
— Минимум — $1 млн. Ведь компания физически большая. Это три станции, 18 блоков — и куча проблем. Подготовить ОПЗ как актив гораздо проще, поскольку он работает на экспорт. С ним всё понятно.
— А за сколько, в таком случае, можно продать «Центрэнерго»? Вот тот же Демчишин считает, что за 1 млрд грн…
— Демчишин назвал миллиард — я могу назвать 10 миллиардов. Это всё ни о чем, пока нет оценки предприятия. Мы пока не знаем, какая конкурентная среда вокруг этого актива. Могу сказать, что международные эксперты до нас оценивали эту компанию не супер-позитивно.
— Есть мнение, что «Центрэнерго» намеренно довели до банкротства, чтобы продать потом за долги. Такой вариант приватизации возможен?
— Вряд ли. У нас некоторые компании перманентно живут в состоянии банкротства. И «Центрэнерго» в банкротстве, по-моему, с 2004 года. И «Черкассыоблэнерго» живут в банкротстве. Это те недостатки закона о банкротстве, которые нужно убрать. Мы даже подготовили проект соответствующих изменений в закон. Банкротство — это настолько большой бизнес в нашей стране, что вы просто представить себе не можете. Мы активно с ним боремся – как минимум относительно тех предприятий, которые попадают в Фонд для приватизации.
В «Центрэнерго» много проблем. Есть существенный износ основных фондов. Есть японский кредит, который давали на модернизацию энергоблоков. Есть проблемы с бесперебойной поставкой угля. Все это бьет по стоимости.
Я говорил со всеми крупными европейскими энергетическими компаниями. У них ситуация сложная: у всех упала капитализация, у всех повышенные требования к эмиссии, они тратят огромные деньги на модернизацию и соответствие экологическим нормам. Как идти к ним с украинским активом, на который надо потратить миллиард? И это только по предварительным оценкам! У них нет таких денег, они не готовы.
Соответственно, среди покупателей могут быть либо азиатские компании, либо турки. В любом случае, это будут инвесторы, умеющие эффективно работать с угольными станциями. Или же может быть какой-то микс инвесторов, знающих, как работать с непростыми активами на развивающихся рынках. Есть американцы, в том числе несколько консорциумов, готовых рассмотреть это как emerging market opportunity.
В самой же Украине нет инвесторов, которые заплатят хотя бы полмиллиарда за эту компанию.
— То есть украинским олигархам, например, тому же Ахметову, купить «Центрэнерго» не интересно?
— Вот Ахметов точно не придет. Забудьте…
— Почему?
— Ему этого не даст сделать Антимонопольный комитет, поскольку ДТЭК и так владеет тепловой генерацией и входит в тройку доминирующих производителей электроэнергии.
— Когда вы рассчитываете продать «Сумыхимпром» и Запорожский титаномагниевый комбинат (ЗТМК)?
— «Сумыхимпром» выставят на продажу обязательно уже в этом году. А ЗТМК пока что нет в списке на приватизацию. Я бы хотел объединить его с профильными ГОКами, которые сейчас в управлениии у МЭРТ, чтобы это была правильная вертикально интегрированная компания, собственник которой не сушил бы голову над тем, где брать сырье.
— А что вы собираетесь делать для того, чтобы привлечь к приватизации энергокомпаний наиболее надежных инвесторов, которые могли бы обеспечить развитие украинской энергетики?
— Мы хотим, чтобы на приватизационные аукционы пришли крупные международные компании, хоть это и непросто. У нас бизнес сегодня очень зарегулирован, ограничен вывод валюты из страны, есть моменты, связанные с корпоративными войнами. В апреле планируем провести специализированную конференцию для потенциальных инвесторов. Цель — привлечь западный взгляд к украинским энергокомпаниям в целом.
Ведь нашим покупателям можно облэнерго продать хоть завтра, стоит только свистнуть. Но правильно ли это будет? Нет! Иначе зачем мы сюда пришли?
Сейчас все немного напуганы, поэтому нам нужна большая победа под названием «Одесский припортовый». Мы хотим развернуться лицом к народу, который живет по старинке, не веря в прозрачные правила приватизации. И мы хотим показать, что можно работать прозрачно.
О малой приватизации
— Кому и как планируете продавать небольшие пакеты облэнерго — 20-25%, которые есть в плане на этот год? Возможно, что их продадут без конкурса владельцам контрольных пакетов предприятий?
— Придется придумывать, что можно сделать с этими акциями. Дело в том, что собственникам контрольных пакетов они не нужны. Они даже не здороваются с теми, кто владеет долей 25% или меньше, поскольку такие миноритарии не имеют никакого влияния на предприятие. Я надеюсь, что это изменится, когда в силу вступит новый закон об акционерных обществах. Эта проблема возникла из-за того, что раньше во время приватизации дробили пакеты. Тогда просто сэкономили покупателям деньги, а государство оставили в дураках.
— Как же вы собираетесь выходить из этой ситуации?
— Есть вариант продать эти пакеты на международных биржах. Но, судя по тому, что все эти компании глубоко убыточны, пакеты никому не нужны.
Можно, конечно, попробовать использовать механизмы корпоративного права и каким-то образом заставить собственников выкупить оставщшиеся пакеты. Но, боюсь, не выйдет. Поэтому пока де-факто у нас есть либо конкурс, либо биржа. Хотя есть еще и «военный вариант».
— Это какой?
— Продать пакет конкуренту. Бывает, кто-то из них может купить, если предложить ему прямо. Мы уже провели «пристрелочный» опрос, но пока никто не хочет. Вся эта ситуация доказывает, что продавать актив, оставляя за государством мизерную долю, — это преступление. Это создает впоследствии масштабную проблему. И речь не только об облэнерго. У государства остались миноритарные пакеты и вовсе по 8%-11%. Вот как у Фонда могло остаться 9% акций Черноморского судоремонтного завода?
А потом нас спрашивают: «Почему это вы ничего не продаете?» А что продавать? Кому? 9% судоремонтного завода? Кто это купит?
— Сколько сегодня у ФГИ таких мелких пакетов?
—У нас около 3000 объектов малой приватизации. Это маленькие компании, имущество, которое не вошло в уставные фонды, какие-то недострои, проходные, столовые, туалеты и так далее. Все это приносит государству убытки в десятки миллионов гривен ежегодно в виде недозаработанных налогов, неоплаченной аренды, неоплаченных платежей за электроэнергию, воду и так далее.
Мы иногда не можем найти активы, оказывается, что их раньше самовольно захватили и перестроили, что у них даже изменился адрес. Мы проводили такой рейд в Киевской области. Приехали по адресу, а там — давно другой дом стоит.
— Каким может быть глобальное решение проблемы малой приватизации?
— Мы сейчас изучаем польский и румынский опыт. Там есть хорошие примеры, когда миноритарные пакеты отдавались в управление большим западным структурам. Те, в свою очередь, используя улучшенное законодательство об акционерных обществах, требовали от собственников нормальной работы.
Кроме того, мы ввели систему электронных аукционов. Наша задача — продать всю мелочь в частные руки. Эти активы создают рабочие места в регионах, стимулируют предпринимательство. Никто из иностранцев туда не пойдёт.
Это, знаете, как государственная земля. Если вы думаете, что там ничего не растёт, то вы ошибаетесь. Там всё растет как надо. Просто на этой земле никто системно ничего сеять не хочет, потому что знает: сегодня дали посеять, а завтра — заберут, поэтому сеем, быстро собираем и уезжаем. Соответственно, там нет ни рабочих мест, ни инвестиций, ни нормальной техники — ничего нет.
Сейчас наша задача – донести до украинцев информацию о продаже мелких объектов, иначе продать их не удастся.
— Как вы собираетесь ее доносить?
— Для этого мы создали веб-портал с базой объектов, предназначенных для приватизации и аренды. Планируем еще создать отдельно более простую landing page, поскольку портал слишком громоздкий, людям бывает сложно в нем разобраться. У landing page будет простой, интуитивно понятный интерфейс, на этой странице любой человек сможет оставить информацию о том, какой объект он хотел бы найти и купить. А дальше через колл-центр будем к нему обращаться и что-то предлагать. Вообще мы хотим проводить приватизацию по заявке — разумеется, речь идет не о крупных и стратегических предприятиях, а о мелких и средних объектах. Например, приходит инвестор и говорит: «Хочу купить у вас предприятие «Рога и копыта». Мы должны будем изучить объект и запустить процесс приватизации, провести аукцион.
— То есть, чтобы инициатива перешла к покупателю?
— Да. Мне постоянно говорят: «Ну что ты ничего не продаешь?» Я объясняю, что продаю, но не могу каждый день выходить на центральное телевидение и рассказывать о тысячах мелких объектов.
Малая приватизация — это очень важно. Надо дать людям возможность выкупить все эти ларьки, магазины, недострои. Но это лишь часть проблемы. Нужно еще забрать то, что осталось у министерств.
— А они охотно отдают Фонду свои предприятия? Вот министр аграрной политики Павленко недавно объявил, что все предприятия, которые сейчас управляются его ведомством, будут распроданы.
— На самом деле министерства тяжело расстаются со своими предприятиями. Тому есть разные причины, но желание передавать на приватизацию у некоторых уже появилось. С Павленко у нас очень горячий диалог. Он даже нашу презентацию выставил на сайт, как есть.
— Если есть желание, то почему министерства отдают предприятия тяжело?
— Дело в том, что добрая половина этих министерских предприятий уже ничего не стоит. Все годы независимости эти ведомства ими как-то управляли, и делали это плохо. В результате от предприятий ничего не осталось.
Куда оно всё испарилось, одному богу известно! Чтобы разобраться там в чем-то, нужна, как минимум, инвентаризация. А после нее кто-то должен ответить за то, чего нет. И здесь возникают проблемы, потому что никто не хочет брать на себя ответственность, проводить инвентаризацию и признавать ее результаты.
О кадрах
— Вы говорили, что еще летом подавали на согласование в правительство кандидатуру вашего нового заместителя Владимира Державина. В СМИ его связывают с зампредседателя фракции БПП Игорем Кононенко и утверждают, что этого человека назначили на эту должность с определенной целью. И то, что вы сами подавали эту кандидатуру, вовсе не говорит о том, что вы сделали это по собственной инициативе. Вас могли попросить об этом. Откуда взялась кандидатура Державина?
—Я представил всех заместителей: и Лебедь, и Гайдуцкого, и Державина — чтобы соблюсти политический нейтралитет, достичь компромисса, чтобы в Фонде были представители из разных сфер. Я очень хочу, чтобы эта организация была политически нейтральна. Это очень важно для всех нас. Потому что победа здесь вовсе не связана с победой какой-то фракции или партии.
Я сам беспартийный, и это очень важно для всех.
— А в чем состоит компромисс, о котором вы говорите?
— Владимира Державина я знаю довольно давно. Он юрист по корпоративным делам. Мы так и планировали, чтобы пришел человек, который будет заниматься этим направлением.
Мой зам Андрей Гайдуцкий тоже в прошлом работал со мной. Он занимался вопросами международных доноров и организаций. Поэтому я хотел, чтобы он занялся вопросами подготовки приватизации, что у него хорошо получается. Заместитель Наталья Лебедь — сама оценщик. Пришла из бизнеса. Дмитрий Парфененко — наша «книга знаний», человек, который знает все о Фонде, о процедурах.
Вот вам и компромисс: у всех за плечами очень разный опыт, все пришли из разных сфер, но все – профессионалы. Поэтому я бы не политизировал этот вопрос.
Можно писать разное, рассказывать, кто откуда, с кем работал. Ну и что? Я из этого проблемы не делаю. Предлагаю судить о назначениях по результатам. Мы уже сейчас видим результаты работы Лебедь, Гайдуцкого. Если бы Державина назначили еще 9 месяцев назад – сейчас можно было бы говорить о результатах его работы. А сплетничать и раздувать скандалы я считаю неправильным. Каждому своему заместителю в Фонде я даю карт-бланш и требую результатов. Поэтому политика политикой, но я бы предложил судить по итогам работы.
Беседовал Вадим Болотник.
