Интервью с кандидатом юридических наук о том, можно ли искоренить коррупцию
Михаил ПЛАСТУН, кандидат юридических наук, имеет два высших образования – юридическое и финансовое. Вся профессиональная деятельность Михаила прошла в органах внутренних дел. От оперуполномоченного отдела Государственной службы борьбы с экономической преступностью до заместителя начальника Департамента защиты экономики Нацполиции Украины (2015-2016 гг.).
Он исследует актуальные теоретические и практические проблемы формирования и реализации государственной антикоррупционной политики и знает, что такое борьба с коррупцией не только в теории, но и на практике.
О том, можно ли искоренить коррупцию как явление, какие «национальные» особенности этого явления в Украине, какие ошибки были допущены в антикоррупционной борьбе, и что не так с многочисленными новосозданными антикоррупционными органами – об этом и многом другом в интервью Hubs с Михаилом Пластуном.
— Давайте начнем с базового понимания: коррупцию можно победить как явление?
— Очень инфантильно считать, что это возможно. Именно такую инфантильную мысль и навязывают наши политики обществу. Коррупция сопровождает человечество на протяжении всей истории и присуща всем без исключения государствам. Возьмите любой древний свод законов – и вы увидите там упоминания о ней.
Отличие государств заключается не в наличии или отсутствии коррупции как таковой, а в ее масштабах, характере коррупционных проявлений, влияния коррупции на правовые, политические, экономические, моральные, психологические и другие социальные процессы. Коррупцию невозможно искоренить, ее можно только ограничить. Первый, кто выведет готовый «рецепт» искоренения коррупции – достоин будет точно Нобелевской премии. Пока у каждого государства свой «рецепт» на пути к этому, элементы которого Украине можно заимствовать, но слепо копировать – не получится никогда. Почему? Да потому что в каждой стране, учитывая особенности развития законодательства, численность населения, веру, ментальность, традиции, устои и т.д. – рецепты принципиально разные.
Что же полезно учитывать нам – приведу примеры. Все без исключения государства, которым удалось минимизировать влияние коррупции на социальные сферы показывает, что без единой и реальной политической воли главы государства и политических элит – это не возможно.
Нельзя одной рукой прятать свои доходы в оффшоры, а другой – подписывать антикоррупционные законы. В ряде стран характерной особенностью предупреждения коррупции стала минимизация разницы доходов между богатыми и бедными, создание наиболее обширного и многочисленного среднего класса. Это путь скандинавских стран.
Другие страны, такие как Эстония например, пошли путем обширной диджитализации – простыми словами: просто наиболее минимизировали человеческий фактор в процессе принятия административных, чиновничьих решений. Это то, о чем наши политики любят в последнее время повторять: «Компьютеру взятку не дашь» и все обещают эту мифическую диджитализацию в Украине, но как видим, дальше пустых заявлений дело не идет.
— Что же тогда наиболее важно позаимствовать из такого опыта именно Украине? Что первостепенно по вашему мнению?
— Первостепенно, как вы сказали, именно создание экономических условий и предпосылок к увеличению среднего класса. У нас он, фигурально выражаясь, «вымирает». Украинцы десятилетиями делятся либо на крайне богатых (от олигархов до коррупционеров), либо на бедных. Бедные порождают бытовую коррупцию. Богатые, те же олигархи – порождают прямо или опосредованно политическую коррупцию: скупают политиков и чиновников, финансируют парламентские фракции и политические партии, которые принимают решения в интересах не государства, а группы этих богатых людей. В таких условиях конечно же идет консервация бедности и никак не может увеличится численность среднего класса.
— Какой-то замкнутый круг…
— Да, пока не появятся политики с настоящей политической волей его разорвать. Тогда и до диджитализации дойдем.
— Много и долго говорят о нулевых декларациях и постепенном введении обязательного декларирования для всего населения, а не только для предпринимателей или чиновников. Эти разговоры велись и при нынешней пока власти, об этом говорят и в команде Зеленского. Как вы считаете, контроль государства за доходами населения – сможет изменить ситуацию с коррупцией? Или скорее тот политик, который начнет это внедрять – в Украине быстро станет «политическим трупом»?
— Смотря как внедрять. Если через колено, без широкой информационной работы, без системы поощрений для субъектов декларирования, без нормально созданной системы контроля – то конечно «труп», как вы выразились. Без всего этого – даже если нулевая декларация и пройдет через парламент, именно такое нулевое декларирование станет не системой борьбы с коррупцией, а очередным элементом выборочного правосудия для неугодных.
Но если при наличии всех этих условий – то такая точка отсчета украинскому обществу очень нужна! Элементарное обоснование: государство устанавливает систему налогообложения физических лиц, систему льгот, дотаций и субсидирования – но совершенно не понимает, а сколько же у населения денежной массы на руках, какая структура и природа их реальных, а не фиктивных доходов. А вот, кстати, примеров неудачного внедрения нулевого декларирования, без адекватной подготовки и соблюдении условий о которых я сказал – в других странах много. В России за последние два десятилетия трижды проводили налоговую амнистию и это никак не повлияло на уровень коррупции. В Аргентине, которая благодаря нулевой декларации привлекла в экономику 117 миллиардов долларов, второй раз за десять лет объявляют дефолт.
Прежде всего стоит понять всем нам, что новые полномочия для силовиков или создание новых силовых или антикоррупционных органов не имеют никакого смысла. Борьба с коррупцией начинается не с всеобщего террора или создания новых органов, а с соглашения общества и элит о правилах игры.
— Скажите, а создание целого ряда антикоррупционных органов в Украине – это разве не проявление политической воли? Их создание, в целом, по вашему мнению, правильный шаг?
— Их эффективность покажет только время. Можно сказать, что НАЗК, НАБУ, САП работают худо-бедно лишь последние 1-1,5 года. Это демонстрирует многочисленные проблемы, которые заложены в их основы существования. Первопричина – отсутствие настоящей политической коалиции в государственной власти. Разные центры политического влияния старались так расставить своих людей чтобы не бороться с коррупцией, а бороться друг с другом за сферы влияния.
Возьмем то же НАЗК – первопричина неуспеха его работы в том, что оно было создано по квотному политическому принципу. В итоге, не начав еще работать – погрязло в политических войнах.
Второй камень преткновения – это тотальное пересечение полномочий в сфере экономики у правоохранительных органов и новосозданных антикоррупционных. Ведь посмотрите на практике сейчас по одному факту могут быть возбуждены дела в СБУ, Нацполиции, НАБУ и так далее. К чему это приводит – думаю ответ очевиден и его видит вся страна.
Третья проблема – это не сбалансированные, непродуманные стадии формирования антикоррупционных органов. Опять приведу пример НАЗК. В Украине сейчас порядка 1,3 млн человек – субъектов обязательного декларирования. В НАЗК – 311 сотрудников и ни одного регионального отделения, только центральный аппарат. Вдумайтесь в это! Согласно Закону, задача НАЗК – не только кабинетная проверка цифр в сданных чиновниками декларациях, на которых сейчас зациклилось Агентство. В первую очередь – это работа мониторинга образа жизни декларанта, выявление конфликта интересов, факта получения и стоимости подарка, установление фактов лоббирования интересов в сферах компетенции и т.д. А как это можно сделать по всем регионам Украины без сотрудников на местах?! В итоге знаете во что это превратилось? 75 процентов админпроизводств НАЗК передает Национальной полиции с обоснованием, что у последней есть сотрудники в регионах.
— Зачем было закладывать заведомо прогнозируемые конфликты в фундаменты антикоррупционных органов?
— Ответ же очевиден: никто в верхушке власти на самом деле не был заинтересован в реальной борьбе с коррупцией. Задача основная: защитить свои интересы или интересы своей группы влияния от новосозданных антикоррупционных органов. Для этого либо ввести их в постоянные политические конфликты, либо внедрить туда своих агентов влияния, либо запустив сам орган – не дать ему полноценных полномочий, недоформировать структуру, переплести в компетенциях с другими органами.
— Получается, что такая панацея в борьбе с коррупцией, как создание Антикоррупционного суда – не такая уж и панацея, как утверждали украинскому обществу последние несколько лет?
— Совершенно верно. Смотрите, любой юрист вам скажет, что для того, чтобы состав уголовного преступления либо административного правонарушения был доказан в суде нужно установить субъект (кто совершил), субъективную сторону (деятельность лица, непосредственно связанная с совершением преступления), объект (общественные отношения, на которые осуществлено преступное посягательство) и объективную сторону (то, как преступление проявляется в реальной действительности). И все это должно делать следствие того или иного правоохранительного органа.
Но если оперативная работа проведена не квалифицировано, если следствие недостаточно собрало доказательств – все обвинения или зависнут в суде, или просто разобьются там же. И это совершенно не зависит от того речь идет об Антикоррупционном суде либо о местном суде общей юрисдикции. Потому что суд должен принимать решения на основании Закона и собранных следствием доказательств вины. Собраны они не качественно – дело развалиться в любом суде.
— Основной тезис, под которым создавали Антикоррупционный суд в Украине: общие суды затягивают рассмотрение дел от НАБУ. Это так?
— Действительно цифры были удручающие: только 1,2% всех уголовных дел задерживаются в общих судах, дела же от НАБУ – более 40% зависло в судах. Планируется, что Антикорсуд будет рассматривать исключительно дела, которые сопровождаются НАБУ и САП, обеспечивая скорость и эффективность судебного разбирательства.
Совсем недавно состав суда укомплектован и очень хочется надеяться, что это может сдвинуть дела с мертвой точки. По крайней мере – это уже задача и испытание для нового Президента. Но то, что одно лишь создание Антикоррупционного суда не панацея в борьбе с коррупцией – это надо совершенно четко понимать.
— Ваш недавний материал, опубликованный в СМИ, касался роли Президента в борьбе с коррупцией. Если в самом начале своей президентской каденции Порошенко практически примерял на себя «флагмана антикоррупционной борьбы», то буквально за 1-1,5 года до выборов он начал заметно отмежевываться от этого процесса, заявляя, что он в этом секторе ни за что не отвечает. Так ли бесправен Президент и что надо знать нам как обществу о президентском антикоррупционном арсенале, чтобы уже требовать результатов от Зеленского?
— У меня не только недавняя статья на эту тему — я по ней защитил целую кандидатскую диссертацию. Надо четко понимать, что именно глава государства задает тренд, демонстрирует всему обществу политическую волю к тому, чтобы усмирить коррупцию. И в своей каденции Порошенко это делал недостаточно эффективно и результативно. По закону, Президент не так уж урезан в полномочиях.
Во-первых, Президент назначает судей Антикоррупционного суда.
Во-вторых, Директор НАБУ назначается на должность и освобождается от должности также Президентом.
В-третьих, хотя САП и является самостоятельным структурным подразделением Генпрокуратуры, но Генпрокурор назначается на должность и освобождается от должности Президентом с согласия Верховной Рады Украины. А создание САП – это полномочия Генерального прокурора Украины по согласованию с директором НАБУ.
У Президента право законодательной инициативы, право вето на принятые Радой Законы, решения Правительства и глав местных госадминистраций, полномочия по приоритету подписания и обнародованию законов. И если учесть, что в Украине каждый десятый нормативный акт несет в себе коррупционные факторы – то одно только право вето Президента может стать серьезным антикоррупционным барьером. Я уже не говорю о приоритетности подачи законодательных антикоррупционных инициатив в Парламент.
И следующий инструмент в руках у Главы государства – это создание различных консультационных Рад. Была в 2015 году создана Нацрада по вопросам антикоррупционной политики при Президенте, которая провела лишь несколько оргзаседаний, и просто перестала функционировать. А ведь по Закону функции были у нее достаточно широкие, и главные из них — помогать Президенту влиять на антикоррупционную политику через законотворчество, задавать темп антикоррупционной политики. При желании данная Рада могла бы стать флагманом борьбы с коррупцией. Но, увы.
Очень хочется надеяться, что в команде у Зеленского поймут важность такого органа и смогут не допустить ошибок Порошенко. Да и в целом осознают, что абстрагироваться от ответственности за борьбу с коррупцией или имитировать ее будет невозможно, потому что слишком высокий запрос у общества и довольно серьезные полномочия Президента в антикоррупционной борьбе.
