Именно попытки избегать принятия решений привели к очередному кризису во власти
Новый политический сезон, условным стартом которого традиционно принято считать начало сессии Верховной Рады, в 2016 году, как и в минувшем, не был отделен от предыдущего парламентскими каникулами – и сразу же ознаменовался более чем громкими скандалами. Hubs разбирался с тем, что же является их глубинной причиной.
Если попробовать рассмотреть работу парламента, Кабинета министров, президентской власти просто с точки зрения менеджмента (а не, к примеру, политологии), то сразу бросится в глаза, что органы высшей государственной власти Украины буквально поражены «вирусом» прокрастинации. Постоянное откладывание принятия важных и срочных решений стало уже фирменным стилем украинской политической элиты.
Иллюстраций этому тезису предостаточно. Вот, 2 февраля в 14.00 завершила работу третья сессия ВР VIII созыва – и в тот же день, в 16.00 начала работу сессия четвертая. Пример – более чем показательный. Ведь чем была вызвана необходимость искусственно продлевать работу третьей сессии? А тем, что Конституция Украины (ст. 83) четко определяет даты начала очередных сессий парламента – первый вторник февраля и сентября каждого года. Но депутаты все никак не успевали в ходе третьей сессии рассмотреть в первом чтении проект изменений в КУ относительно реформы системы правосудия.
Точнее сказать – до последнего момента президент и парламент не могли определиться с тем, какой именно проект их устраивает. В итоге сошлись на компромиссном варианте: президент временно (на два года) сохраняет за собой решающее влияние на функционирование судебной ветви власти в обмен на сохранение за ВР права увольнять генерального прокурора. Но торги между Банковой и Грушевского затянулись настолько, что уже одобренный Конституционным судом проект изменений в КУ пришлось срочно отзывать, подавать новый, КСУ – рассматривать его в выходной день в авральном режиме, и все – ради того, чтобы поддержать его в первом чтении депутаты успели в ходе третьей сессии. А уже в ходе четвертой – утвердить окончательно. Именно из-за этого на 2 февраля пришлись заседания сразу двух парламентских сессий: дедлайн поджимал.
Собственно, это и есть прокрастинация в чистом виде: тянуть до последнего, а потом работать в авральном режиме, стараясь уложиться в сроки – любой профессиональный менеджер и психолог подтвердят.
Еще более яркий пример из той же серии – вопрос о внесении в КУ изменений, связанных с децентрализационной реформой и особым порядком осуществления местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей. Всё то же постоянное затягивание и откладывание решения болезненного вопроса. Как все помнят, ради того, чтобы принять «децентрализационно-донбасские» поправки в первом чтении, была искусственно продлена работа второй сессии ВР, а само голосование 31 августа ознаменовалось трагическими событиями под стенами парламента. В итоге народным депутатам и президенту не хватило и полугода, чтобы определиться относительно поддержки/не поддержки изменений в КУ. Ради этого пришлось пойти сразу на два юридических ухищрения: внести изменения в регламент ВРУ, позволяющие рассмотреть вопрос о децентрализации уже на следующей сессии; обратиться в КСУ с казуистическим вопросом о том, что значат слова «следующая» и «очередная» относительно сессий парламента в ст. 155 КУ?
При этом свою лепту в затягивание конституционной реформы вносит «Народный фронт», с одной стороны – анонсируя собственный проект изменений в Основной закон, с другой – требуя проведения всеукраинского референдума по их утверждению.
История с созданием новых правоохранительных органов (Госбюро расследований, НАБУ, Нацагентство по вопросам предотвращения коррупции, Специальная антикоррупционная прокуратура) – прокрастинация в чистом виде. Причем ее последствия могут оказаться куда более серьезными, чем кажется: уже менее чем через месяц расследование уголовных производств против чиновников 1-4 категории (а также военных преступлений) может просто «зависнуть» на неопределенный срок – о чем прямо предупредил главный военный прокурор Анатолий Матиос. Ведь закон о ГБР (которому и подследственны такие правонарушения) вступает в силу с 1 марта – но самого ГБР пока не существует и в первом приближении.
Последние скандалы, связанные с переформатированием Кабмина и скандальным заявлением об отставке министра экономического развития и торговли Айвараса Абромавичуса. все так же объяснимы стремлением политической элиты откладывать решение первоочередных проблем на неопределенный срок. Обратим внимание вот на что.
Во-первых, сам Абромавичус действительно не был замечен в коррупционных сделках – но претензии к работе министерства копятся еще с весны минувшего года. Дело в том, что МЭРТ (и об этом неоднократно заявляли эксперты) фактически самоустранился от определения стратегии экономического развития страны, проведения приватизации, а вопросы о кадровых назначениях в руководстве госкомпаний, отнесенных к сфере ответственности МЭРТ, утонули в проведении затянутых и не всегда однозначных конкурсов. Министр сосредоточился на проблемах дерегуляции и внедрении системы электронных закупок, но, скажем, вопросы налоговой реформы были фактически отданы на откуп Минфину. Все это было вполне очевидно и полгода назад, но никто не спешил ни с выводами, ни с рекомендациями.
Во-вторых, влияние «любих друзів Порошенка» или же «смотрящих» (в первую очередь, речь о том же Игоре Кононенко) на кадровую и экономическую политику уже давно стало предметом живейшего обсуждения и в СМИ, и в экспертной среде, и даже предметом беспокойства дипломатического корпуса. Отметим, что точно такие же дискуссии вызывает и упорство, с которым президент не желает расставаться с генеральным прокурором Виктором Шокиным и начальником Генштаба Виктором Муженко.
Было очевидно, что нежелание главы государства вообще обсуждать эту тему рано или поздно выльется в грандиозный скандал – поэтому вопрос был лишь в том, кто станет детонатором взрыва. В данном случае эта роль выпала Абромавичусу, но и без его демарша конфликт был обречен прорваться наружу. Ведь практически по тем же причинам днем ранее покинули фракцию БПП Николай Томенко, а на прошлой неделе — Виктор Чумак.
Николай Томенко назвал засилье «смотрящих» во фракции БПП одной из причин своего выхода из нее.
В-третьих, парламентарии сами заморозили вопрос о кадровых проблемах в Кабмине и разногласиях внутри правящей коалиции. С июля минувшего года ждет решения о своей отставке министр здравоохранения Александр Квиташвили. С июля же остается вакантным пост министра экологии. В декабре написал заявление об отставке министр транспорта Андрей Пивоварский – и оно до сих пор не рассмотрено. В сентябре покинула ряды коалиции Радикальная партия Ляшко (РПЛ). В январе уже текущего года фракции «Самопомочи» и «Батькивщины» заявили о необходимости смены нынешнего состава Кабинета министров
И какова реакция все еще формально существующего большинства? Олег Березюк, лидер фракции «Самопомочи», во вторник, 2 февраля, чему был свидетелем корреспондент Hubs, в кулуарах Рады заявил, что его политсила ждет, пока большинство определится с новой кандидатурой премьер-министра. Практически в то же время Сергей Рыбалка, статусный представитель фракции РПЛ, рассказывал о необходимости подписания нового коалиционного соглашения, подчеркивая, что это – процесс нелегкий и небыстрый («работа над предыдущим длилась несколько недель»). Сутки спустя замглавы фракции «Батькивщины» Сергей Соболев объяснял журналистам необходимость смены всего состава правительства – но, что характерно, ни один из представителей «малых фракций» не озвучивал собственных конкретных предложений по кадровому вопросу или относительно ключевых положений нового коалиционного соглашения.
На подобный шаг вроде бы решились во фракции БПП, но закончилось все внутрипартийным скандалом. Кандидатуры на должности министров, которые вроде бы одобрила пропрезидентская фракция, были обнародованы народным депутатом Сергеем Лещенко, и тут же дезавуированы лидером фракции Юрием Луценко и все тем же Игорем Кононенко: мол, речь шла только о предварительном обсуждении. То есть, налицо – все то же откладывание, затягивание и перенесение.
Юрий Луценко не готов назвать кандидатуры от БПП в новый состав Кабмина.
Все к тем же проявлениям прокрастинации можно отнести и неизжитую проблему кнопкодавства, хоть разговоры о новой системе, исключающей неперсональное голосование, ведутся уже три (!) года. И – туда же – порочную практику нынешнего руководства парламента проводить до 10 сигнальных голосований за каждый законопроект, параллельно пытаясь менять на ходу повестку дня и проталкивать рассмотрение законопроектов по сокращенной процедуре.
Как и три года назад, депутаты блокируют трибуну, протестуя против кнопкодавства.
Ведь что такое «сигнальные голосования», ставшие визитной карточкой ВРУ VIII созыва? Да все тот же повод отсрочить принятие окончательного решения по тому или иному вопросу. Законопроекты остаются в подвешенном состоянии, а значительная часть из поддержанных залом «за основу» отправляются на кардинальную переработку перед вторым чтением.
Остается только определить причины, по которым власть оказалась поражена вирусом прокрастинации. Среди самих политиков о них не принято говорить открыто, но раскрыть их не так и сложно.
Причина первая – тотальное недоверие между политическими силами, сформировавшими коалицию и высшие органы власти. При отсутствии доверия решение ключевых проблем (если смотреть на них глазами представителей конкретной политической силы) проще отложить до лучших времен.
Причина вторая – существенное изменение рейтингов политических сил, представленных в Раде. «Батькивщина», «Самопомич» и РПЛ в случае перевыборов небезосновательно надеются существенно улучшить свои электоральные показатели. «Народный фронт» балансирует над пропастью. БПП, насколько известно Hubs из собственных источников, уже не надеется на самостоятельную победу, рассматривая вариант проведения в Раду партий-сателлитов («Наш край», «проект Саакашвили») и тактического союза с «Видродженням». А в ожидании возможных выборов лучше не участвовать в принятии политически неоднозначных решений (например, относительно все того же статуса отдельных районов Донбасса).
Причина третья, и, по всей видимости, основная – колоссальное внешнее давление. Партнеры, союзники и кредиторы Украины, помня, в том числе, и печальный опыт 2005-2006 гг., категорически настаивают на сохранении хотя бы видимого единства украинской власти – практически любой ценой.
А с другой стороны, они прямо высказывают свою заинтересованность в скорейшем разрешении конфликта на Донбассе. Причем цена также выставлена ними практически непомерная – одностороннее выполнение Украиной Минских соглашений. И вот с этой-то точки зрения попытки всячески отложить принятие окончательного решения уже не выглядят в однозначно негативном свете. По крайней мере, оставляя хоть какое-то пространство для политических торгов. Впрочем, это, пожалуй, единственное оправдание украинской политической прокрастинации.
ФОТО: Константин Макульский
