«Нафтогаз» по-прежнему остается монополистом, иностранные трейдеры опасаются приходить в Украину
Впервые тему конкуренции на рынке природного газа Hubs затронул во время «круглого стола», который прошел в январе текущего года. Реформа газового рыка стала одним из наиболее значимых и масштабных изменений в стране, которое, по сути, затрагивает практически все сферы экономики и жизни украинского общества. Участники дискуссии, организованной Hubs, пришли к выводу, что несмотря на прогрессивность принятого законодательства и в целом правильного направления, в котором развивается отрасль, у нас все еще остается масса проблем с тем, как применять новые правила. Более того, по факту сохраняется ситуация, при которой конкуренция среди поставщиков газа остается в значительной степени невозможной.
В продолжение разговора Hubs публикует первую часть развернутого интервью одного из участников «круглого стола», генерального директора ООО «Нефтегазстройинформатика» Леонида Униговского, который рассказал о своем видении проблем газовой отрасли и путях их возможного решения.
О конкуренции на газовом рынке
— Можно ли утверждать, что в Украине рынок газа уже стал конкурентным?
— Движение в этом направлении, безусловно, есть. Однако утверждать так пока что нельзя. Ведь за последнее время монопольное положение НАК «Нафтогаз Украины» только усилилось.
— Почему так произошло?
— У нас есть три проблемы: страховой запас газа для поставщиков, фингарантии и НДС при импорте газа. Все импортеры газа платят НДС, «Нафтогаз» же освобожден от такой необходимости. Страховой запас и фингарантии также усиливают финансовую нагрузку на других трейдеров, в значительно большей мере, чем на «Нафтогаз». Поэтому все так и происходит.
Хотя следует сказать, «Нафтогаз» в последнее время «передумал» и предложил, чтобы страховой запас газа предусматривался только для поставок защищенным потребителям. Это совершенно правильно. А размер финансовых гарантий должен определяться дифференцировано, в зависимости от того, что представляет собой определенный трейдер или поставщик. Но я все-таки делал бы все по-другому.
— Как именно?
— Думаю, нам надо создавать стратегические резервы природного газа, как например, в Италии и Венгрии. Из этих запасов берут газ в случае всевозможных аварийных ситуаций. Оплачивает создание этого резерва в значительной степени государство, поэтому он (газ), естественно, находится в госсобственности. Какие-то объемы там могут хранить и частные субъекты рынка.
У вас нет газа? Что-то случилось? Вы можете взять газ из резервного запаса, но для этого необходимо решение соответствующего органа. Газ из резерва должен стоить дороже, чем на рынке, но зато это — гарантированный источник. Существование резервных запасов будет выгодно и для НАК «Нафтогаз».
— В чем здесь выгода НАК?
— Например, в том, что он сможет зарабатывать на услугах по хранению резервного газа, оставив в своем распоряжении ряд специально выделенных для этого подземных хранилищ природного газа (ПХГ). Кроме того, вот сейчас у «Нафтогаза» хранилища заполнены в значительной степени дорогим газом, его закупали еще по $250-300. Продать его по нынешней цене, которая значительно ниже, сложно, потому что — это убытки. Как можно найти механизм компенсации для подобных случаев? Такую возможность дает как раз стратегический резерв, потому что газ из него можно продавать по цене выше рыночной. Но чтобы создать его, необходимо специальное законодательство.
Мы работали над проектом создания минимальных запасов нефти и нефтепродуктов в Украине, анализировали европейский опыт. Чтобы аккумулировать средства, мы предложили надбавку при розничной продаже нефтепродуктов, чуть меньше 1 грн на 1 литр (по ситуации 2009 года, когда готовились проекты этих законов). За счет этих денег можно было бы формировать резерв. А распорядителем этого резерва мог бы быть НАК «Нафтогаз Украины» или другая подобная компания. Дальше идет механизм раскрытия, компенсации и возвращения. То же самое можно было бы сделать и с газом. Стратегический запас позволил бы «Нафтогазу Украины» не опасаться, что со временем он потерпит большие убытки.
— Вы говорили, что уже сегодня около пятнадцати международных газовых трейдеров могли бы зайти на украинский рынок. Что должно произойти, чтобы эти компании пришли в страну?
— Думаю, в Украину могли бы прийти больше чем 15 трейдеров. На первом украинском газовом форуме, который прошел в октябре 2015 года, было более 20 иностранных газотрейдеров. Однако у нас есть несколько проблем. Одна из них — полное недоверие иностранцев к украинской судебной системе. Ну вот поставят они газ, пусть даже по предоплате. Но не появятся ли после этого какие-то судебные иски, из-за которых трейдер не сможет работать дальше, поскольку суд затормозит всю его деятельность?
Второй момент — проблемы из-за ограничений по валютным операциям. Как гривны, за которые у нас продают газ, преобразовать в доллары или в евро? Это же не так просто. Как вывести из страны прибыль?
Ведь до сих пор ни один иностранный газотрейдер так и не поставляет газ конечным потребителям.
Я уже говорил, что все трейдеры, кроме «Нафтогаза», сейчас обязаны платить импортный НДС. Это приводит к росту цен и омертвлению оборотных средств компании. Яркий пример — американская компания Trail Stone, которая первой рискнула создать в Украине своего резидента. Они создали у нас свою «дочку», но возникла проблема: как она дальше будет работать? Ладно, проблема судебной системы, но что делать с валютой и НДС? Это вещи, которые требуют решения, если мы хотим, чтобы у нас работали профессиональные мощные трейдерские компании.
Леонид Униговский: «За последнее время монопольное положение НАК «Нафтогаз Украины» только усилилось».
Есть еще так называемая проблема «комплаенса», то есть проверки контрагентов. В Украине есть компании, у которых за душой ничего нет. Они работают так: кто-то где-то договорился, свел покупателя с продавцом, перебрасывает деньги от первого ко второму и живет на марже с этого. Сейчас таких компаний стало меньше, поскольку все-таки началось движение к конкурентному рынку.
Иностранец не продаст газ кому попало, ему надо проверить добротность покупателя. Для европейцев это важно. Ведь, например, было серьезное дело в Европе, когда один из европейских газотрейдеров продал газ непроверенной компании. Дело в том, что в ЕС, если газ продается для потребления внутри Союза, то с него взимается НДС, если газ выводится за его пределы — НДС не платят. И вот в этом случае газ вроде бы должен был уйти за пределы ЕС, но на самом деле этого не случилось. В результате несколько человек были осуждены. Поэтому есть процедура «комплаенса», которая может тянуться до двух месяцев. Они предпочитают продавать газ только тем, кого знают.
О реформе газового рынка
— Вы сказали, что рынок газа у нас пока еще не конкурентный, но движется в этом направлении. Как, по Вашему мнению, продвигаются здесь реформы? Насколько они эффективны?
— Мы начали двигаться к рынку во многом благодаря усилиям «Укртрансгаза» и «Нафтогаза». Но хотел бы сказать, что в Европе подобные реформы не проводят такими бешенными темпами, как это делается у нас. Есть очень хорошая пословица: «Что сделали плохо, будут помнить долго. Что сделали быстро — забудут». Мы решили отрапортовать поскорее: «Вот, в октябре уже все сделаем!» Хотя специалистам было понятно, что этого не будет. Я говорил с некоторыми членами НКРЭКУ по этому поводу. Они отвечали: «Ну, начнем, а там посмотрим».
Это, знаете, наполеоновско-ленинский принцип: главное — ввязаться в драку. Поэтому, я считаю, что наша поспешность — ошибка. Ведь если в апреле принято, а в октябре вводится все в действие, за исключением нескольких статей, это просто нереально! Это понимали многие, но я не знаю, почему сделали именно так, как сделали. В Европе такие процедуры растягиваются на годы. Как минимум, 8-9 месяцев уходит только на апробацию внедрения документа. В Европе сегодня есть лишь три единых для всего ЕС «газовых» кодекса, остальные — разрабатываются. Что-то будет готово в 2017 году, что-то в 2018-м.
И главное, надо не только разработать, но и научить людей пользоваться новшествами. То есть необходим переходной период, когда действуют не все статьи закона, а лишь наиболее безопасные и понятные. Для остального же сделайте график внедрения.
— Именно из-за такой поспешности у нас до сих пор не упорядочены отношения между участниками газового рынка, как Вы сказали на «круглом столе», который Hubs проводил в январе? Что можно было бы улучшить, если бы был переходной период?
— Если бы у нас был переходный период и график вступления в силу тех или иных норм, всем было бы понятно, когда и как будут происходить изменения правил на рынке. Исходя из этого графика, можно было бы обучать людей. Они должны понимать, что выполняют, за что отвечают и где их права. Это в равной степени относится и к трейдерам, и к добытчикам, и к самому «Укртрансгазу», и к облгазам.
А так в декабре 2015 года в виде пожарной меры «Укртрансгаз» проводил четыре или пять совещаний с добытчиками и трейдерами. При всем том, что в «Укртрансгазе» работают толковые, профессиональные люди, которые стараются добросовестно выполнять свою работу, я видел, что многие вопросы для них были не ясны. Непонятно, как что заполнять, как отвечать? Вот ушла заявка (номинация), а где ее подтверждение? Вообще было много вопросов, на которые не знали ответа даже в «Укртрансгазе». Поэтому они собирались, принимали какие-то решения, ошибались или не ошибались, что-то дорабатывали. Безусловно, на что-то в начале закрывали глаза, но потом постепенно учились делать правильно. Вот это то, что я называю хаотическим внедрением закона о рынке газа, которое приводит к финансовым потерям, дезорганизации рынка и общей нервозности. Но всех этих проблем можно было бы избежать.
О страховом запасе и фингарантиях
— Каким, по Вашему мнению, должен быть объем страхового запаса природного газа для поставщиков? В правительстве обсуждались варианты 100% месячных объемов поставок, в итоге сейчас эту норму снизили до 50%. Но это ведь не единственный из существующих вариантов…
— Насколько мне известно, инициатором 100% запаса был именно НАК «Нафтогаз». «Укртрансгаза» там не было. Именно возмущение участников рынка привело к тому, что эту норму уменьшили в половину. Ведь, например, по расчетам директора «Энергетических ресурсов Украины» Андрея Фаворова, создание одновременно финансовых гарантий и страхового запаса газа приводит к увеличению его стоимости газа на $20-30 за 1 тыс. куб м. Поэтому все эти вопросы надо было рассматривать значительно глубже, чем это было сделано. И таких болевых точек на газовом рынке достаточно много.
Я считаю, что законопроект народного депутата Алены Бабак, предусматривающий страховой запас в размере 10% от объема поставок за месяц, будет приемлемым для всех. Однако, на мой взгляд, для решения текущих задач страховой запас газа не нужен.
— Почему?
— Как я уже говорил, нам необходим стратегический запас для каких-то серьезных аварийных ситуаций, к примеру, перестал идти транзит, существенно сократился реверс и т.д. Вот для этого нужны стратегические резервы. А если мы говорим о внутренних проблемах, небалансах в газотранспортной системе и т.д., то все это решается путем суточной коммерческой балансировки (физическая балансировка объемов газа постоянно выполняется «Укртрансгазом»).
О доступе к ГТС
— Раньше Вы говорили о том, что новое законодательство не в полной мере обеспечивает равный доступ к ГТС и распределительным сетям. Какие именно проблемы здесь существуют?
— Если говорить о доступе к магистральным трубопроводам внутри страны, то здесь сейчас все нормально. Это, учитывая сокращение потребления газа в стране на 21% и сокращение объемов транзита российского газа. Когда-то мы качали по транзиту110-115 млрд. куб м в год, было даже 120, а сейчас – и до 70 млрд куб м в год не доходит. Поэтому у нас много свободных мощностей в ГТС и «зайти в трубу» сейчас могут все желающие. Но у нас нет специальных механизмов для получения доступа к ГТС внутри страны. Сейчас в НКРЭКУ готовится специальный документ об аукционной процедуре заказа мощностей. Но желательно, чтобы все это было прописано в Кодексе газотранспортной системы. Но могу вас сразу уверить, что все, кто захочет, смогут «зайти в трубу» по той простой причине, что мощностей очень много. Есть другая проблема.
— В чем она?
— Это вопрос доступа к трансграничным переходам из Европы в Украину. У нас сейчас есть три таких перехода. Первый — Польша-Украина, где пропускная способность примерно 4 млн кубических метров в сутки. Второй — Венгрия, где 16 млн. куб м в сутки. Третий — Словакия, где уже 40 млн куб м в сутки. По словацкому направлению большая пропускная способность, но не все, кто хочет воспользоваться этими мощностями, могут это сделать. У польского перехода очень маленькая пропускная способность, поэтому там более или менее еще спокойно. С венгерской стороны — дорогой газ, нет больших объемов.
А вот со стороны Словакии иногда все загружено под завязку, иногда есть довольно много свободных мощностей. Бывали ситуации, когда «Нафтогаз», который выкупил большую часть мощностей на словацком переходе, сам не качал оттуда газ, но и другим не давал этого делать. Сейчас НАК «исправился», но все равно 3-4 млн свободных мощностей в сутки там есть. Поэтому почему бы «Нафтогазу» не продавать право пользоваться этими свободными мощностями на суточной основе, когда они есть? Это дало бы возможность, с одной стороны, возместить затраты на выкуп этих мощностей, а с другой — дать другим трейдерам возможность импортировать газ в Украину. Вот это проблема, которая требует разрешения.
Когда «Нафтогаз» выкупал пропускные мощности по процедуре Open Season у оператора словацкой ГТС по 2017 год включительно, это было полностью оправдано. Но сейчас мы идем к конкурентному рынку, поэтому нелогично, чтобы НАК не допускал никого к этим мощностям. Возможно, тут мог бы вмешаться Антимонопольный комитет, или же руководство «Нафтогаза» само примет решение, чтобы не терять деньги.
Леонид Униговский: Украине имеет смысл создать стратегический запас природного газа
— А что с доступом к распределительным сетям?
— Касательно распределительных систем, если я не ошибаюсь, в кодексе нет, по сути, ничего о возможности свободной смены поставщика. Но могу сказать, что де-факто промышленные потребители имеют возможность сменить поставщика. В то же время, наши облгазы формально разделились на два субъекта: один занимается распределением газа, а другой — поставками. Но ведь у обоих предприятий все равно остался один и тот же собственник.
Поэтому на самом деле и формальная и неформальная связь между ними осталась. А соответственно, осталась и возможность чинить определенные препятствия с доступом в сети поставщикам. Однако до сих пор все эти проблемы удавалось решать.
— Какие препятствия облгазы могут чинить поставщикам, ограничивая их доступ к распределительным сетям?
— Здесь многое зависит от регулятора рынка и от баланса спрос-предложение. Например, облгазы традиционно жестко контролируют объемы поставок. Как только независимый поставщик или предприятие превышают заявленные объемы, их отключают. Ведь при поставках газа редко можно угадать точный объем: когда мы говорим 100 единиц, на практике это может быть и 99 и 101, и даже 105. Поэтому облгаз в связке со сбытом может просто прекратить поставки газа. Но поставщиков все-таки меняют. Я считаю, что для предотвращения таких проблем надо усилить функцию НКРЭКУ.
— НКРЭКУ в своем нынешнем состоянии может с этим справиться?
— Это очень серьезная тема. Ведь говорить о конкурентном рынке можно только при очень сильном, мощном и независимом регуляторе. Но я бы не сказал, что сейчас наш регулятор действительно независим. Он пытается согласовать то, что он делает, с разными органами власти. Вплоть до законодательной ветви. Но тем не менее, его деятельность должна быть обеспечена отдельным законом.
— А бытовые потребители так же легко могут сменить поставщика газа, как и промышленные?
— С населением сложнее. Это в принципе традиционно сложно. Мы уже привыкли, что нам поставляют газ, и мы платим за него удобным для нас способом. И к нам никто не приходит с предложением сменить поставщика. Напротив, мы должны самостоятельно кого-то найти. И теоретически это возможно. Но на практике я подобного не видел. Это все не так просто, учитывая, что поставки газа населению связаны с субсидиями от государства, а независимые поставщики исключены из цепочки субсидий.
Кроме того, у сбыта, который связан с облгазом, есть оферта, а с независимым поставщиком так не будет. Чтобы он поставлял газ, мы должны обязательно подписать бумаги. Это тоже существенная формальность, которая иногда затрудняет смену поставщика. Поэтому я пока не вижу возможности, чтобы население могло легко сменить поставщика газа.
— Однако мы ориентируемся на европейский рынок, где бытовые потребители газа действительно могут свободно, даже просто через интернет сменить поставщика….
— Согласен, если я смогу просто, зайдя в интернет, самостоятельно выбрать поставщика, а затем эта информация автоматически пойдет на распределительную структуру, и там это воспримут, будет очень здорово. Но пока у нас нет такой возможности. И в Европе, в общем-то, на уровне бытовых потребителей со сменой поставщика все далеко не так просто. Хотя мы и говорим о конкурентных рынках на Западе.
Мы очень тесно общаемся с европейскими трейдерами, и они довольно скептически относятся даже к утверждениям Еврокомиссии о полностью конкурентном рынке. Почему? На уровне распределительных систем у них поставщики меняются довольно редко.
И если есть, например, компания-поставщик, и она работает в каком-то районе, то, как правило, там почти никто не меняет поставщика. Но на Западе все же есть какой-то выбор, однако им мало кто пользуется. Этому много причин, в том числе и программы лояльности от сбытовой компании, ведь она ценит и любит своих клиентов, дарит им подарки. Есть традиционная привычка. К Югу Европы возможностей сменить поставщика все меньше и меньше. На севере бытовые потребители, в принципе, могут это сделать, это в Бельгии, Голландии, Германии, но и то не везде. Однако полной конкуренции на уровне распределения, то есть в самом низу, нет и там.
О реформе НАК «Нафтогаз Украины»
— Сейчас много споров вокруг реформирования НАК «Нафтогаз Украины». У Минэнергоугля есть видение этого процесса, но в НАКе настаивают на том, что они как холдинг вправе решать самостоятельно, как поступить с компаниями, которые находятся под их управлением. Как Вы считаете, какие моменты здесь первоочередные, а какие второстепенные?
— Главное — вывести «Укртрансгаз» из-под управления НАК. И это надо сделать как можно быстрее. Это обязательное условие нейтральности и лояльности рынка по отношению ко всем его субъектам. Пока «Нафтогаз» будет влиять на «Укртрансгаз», оператор ГТС не сможет одинаково относиться ко всем участникам рынка, а также думать о том, как создать конкурентную среду при доступе к ГТС.
Приведу пример такого неодинакового отношения. Импортеры природного газа оплачивают доступ к ГТС по системе вход-выход уже с января 2016 года. И это выходит дороже, чем при прежней системе тарифов. А вот украинские добытчики газа перейдут на систему вход-выход только с апреля. Почему? Потому что НКРЭКУ дала им три месяца (до 1 апреля) на заключение договоров. Но почему же и для импортеров нельзя было так сделать? Назвать все это конкурентным рынком сложно.
— В одной из своих статей Вы писали о том, что нам нельзя ликвидировать НАК «Нафтогаз Украины». Но на рынке не редко можно слышать мнение, что реформа этого госхолдинга как раз и должна заключаться в его ликвидации. Почему Вы думаете иначе?
— Третий энергопакет, который мы должны имплементировать в украинское законодательство, требует только одного: отделить транспорт газа от поставки (продажи). Почему так? Что такое транспортировка? Это естественная монополия. Вы же не построите две трубы. Есть одна труба. А если тот, кто одновременно и продает газ, и владеет трубой, то, безусловно, настанет момент, когда он скажет: «Нет, чужой газ я сюда не пущу». То есть вся проблема в допуске к транспортным сетям. Поэтому пока глава НАК «Нафтогаз» хотя бы формально назначает председателя правления «Укртрансгаза», такая ситуация возможна. Однако в третьем энергопакете нет условий, которые бы требовали обязательной ликвидации «Нафтогаза». И нам его не надо ликвидировать.
Пока у нас нет конкурентного рынка, пока есть такое понятие как «защищенный потребитель» и никто этому потребителю добровольно не хочет поставлять газ, должна существовать государственная структура, которая могла бы поставлять газ этим потребителям. Вот НАК как раз и является такой структурой, тем более, если говорить о приватизации в дальнейшем «Укргаздобычи». Так что именно «Нафтогаз» должен заниматься стратегическим резервом природного газа, если он у нас появится.
В любом случае, нам еще очень долгое время понадобится инструмент государственного влияния на рынок. И это не только регулятор.
— Также Вы говорили о том, что «Нафтогазу» следовало бы оставить у себя добывающую компанию и подземные хранилища. Зачем это необходимо? Означает ли это, что Вы считаете правильным оставить под контролем холдинга ПАТ «Укргаздобыча»?
— Я считаю, что у «Нафтогаза» можно было бы оставить несколько хранилищ, которые бы могли обеспечивать транзит. Они необходимы для демпфирования возможных неравномерностей по транзиту, а также для хранения стратегических резервов газа. Остальные, безусловно, можно продать. У нас ПХГ общим объемом примерно 30 млрд. куб. м суммарно. Можно было бы создать СП с европейскими компаниями по управлению этими хранилищами. Чтобы европейцы хранили там свой газ, а мы бы на этом зарабатывали вместе с ними. При этом по хранению может быть не одна, а несколько компаний.
Так же у НАК могла бы быть и своя дочерняя компания по добыче. Но это вовсе не означает, что «Укргаздобыча» обязательно должна остаться в структуре НАКа. У него самого есть более 6 лицензий на разведку и добычу газа. И на этих площадях уже есть несколько заглушенных скважин, в которых уже есть газ. Годовая добыча по ним суммарно уже сейчас может составить 70-80 млн. куб. м газа в год. А в перспективе значительно больше. «Нафтогаз» мог бы создать «дочку», завести в нее на 50% иностранный капитал, и добывать этот газ.
А вот «Укргаздобыча» вполне могла бы самостоятельно продавать свой газ населению без посредничества «Нафтогаза». Здесь, конечно, начнутся разговоры о субсидиях, но, думаю, это все можно решить. По субсидиям, в принципе, можно найти приемлемый вариант решения, монетизировав их.
— О монетизации льгот разговоры идут уже не первый год. Но все время говорят, что в бюджете на это нет денег…
— Думаю, здесь можно было применить специальный финансовый инструмент. Вот, допустим, посчитали, что мне необходимо выдать такую-то сумму живыми деньгами для компенсации затрат на газ. Но Минфин говорит, что у государства нет сейчас столько наличных. Тогда дайте мне на эту же сумму, скажем, чеки, которыми я мог бы расплатиться за коммунальные услуги. Да, это ценные бумаги, суррогаты денег. Но все же это расчетная единица. Почему мы говорим о биткоинах или о чем-то еще, а об этом говорить не можем? Мне кажется, это была бы более прозрачная и эффективная система, чем та, которая действует сейчас.
