Экс-главный следователь СБУ: Минский процесс сейчас – это мышиная возня (эксклюзив)

Роль экс-главного следователя СБУ Василия Вовка в Минских соглашениях предпочитают умалчивать из-за его конфликта с президентом Петром Порошенко, однако именно он смог организовать самый крупный обмен, освободив из заложников так называемых «днр» и «лнр»  150 украинских военных. Непосредственный участник Минского процесса поделился воспоминаниями, как начинались минские переговоры, к чему они пришли сейчас и почему формат «Минских соглашений» себя исчерпал. Hubs публикует эксклюзивные переговорные позиции боевиков от 1 сентября 2014 года, которые ранее не афишировались в СМИ.

 

— Василий Васильевич, вы были участником Минского переговорного процесса в 2014 году, знаете изнутри, как шли переговоры. Сейчас вы все также уверены, что Минские соглашения – это выход?

— Сейчас все говорят о том, что Минск нужен, что это — единственный механизм, возможность спасти мир чуть ли не от третьей мировой войны. Я же говорю, что Минск исчерпал себя еще в 2014 году.

— Почему?

— Объясняю. Я всегда приветствовал Минский процесс. Было выбрано хорошее место, нейтральная, доброжелательная атмосфера в Минске, несмотря на некоторые нюансы отношений к батьке.

Очень удачно была выбрана и кандидатура того, кто руководит этим процессом от Украины – это второй президент Леонид Кучма. Во-первых, Кучма считается авторитетом у лидеров так называемых ДНР и ЛНР, авторитетом и у России, поскольку в его президентство у Украины были тесные отношения с Россией, хорошие отношения и с Лукашенко. К тому же именно Кучма ввел вектор для Украины на Запад.

— Как начинались Минские соглашения?

—Прежде чем ответить на этот вопрос, нужно сказать, что предшествовало Минским соглашениям. Происходили трехсторонние встречи  в Донецке, где присутствовали тоже Кучма, посол ОБСЕ, присутствовали Виктор Медведчук, Олег Царев.

Медведчук, как мы знаем, антиукраинский политик,  кум Путина. Понимаете, о чем идет речь? Мало не только физического, но и идеологического было в тех переговорах. Кучма, конечно, проукраинский, но этого недостаточно, поэтому те встречи ничего не принесли. Одна встреча была 23 июня 2014 года, боевики согласились прекратить огонь до 27-го июня, и то потому, что приехало такое сообщество, поэтому они пошли на это. А 27 июня была еще одна встреча, на которой уже было решено искать другой формат.

Но именно эти две встречи были преддверием Минского процесса. Порошенко тогда правильно решил, когда 29 июля перезвонил Лукашенко и попросил дать площадку для начала новых переговоров. Лукашенко согласился. Он всегда рад, когда на его территории происходят международные встречи, помогает и изоляцию международную немного разрядить и показать, какой он миротворец и хороший президент.

31 июля 2014 года мы собрались в резиденции Лукашенко возле Минска. Это была первая встреча в Минском формате. Там были вопросы, касаемые, во-первых, допуска к месту катастрофы падения малазийского Боинга, к жертвам, и второй вопрос гуманитарный – освобождение заложников или, как говорят, обмен военнопленными.

Тогда приехали уже туда посол ОБСЕ, Леонид Кучма, Михаил Зурабов, я был экспертом по вопросу освобождения заложников, а со стороны Донецка был Андрей Пургин, со стороны Луганска – Баранов и еще была Дарья Морозова, которая занималась заложниками, которые держались у них.  Баранова я знал, поскольку он у нас был под следствием, находился под стражей, потом в рамках освобождения части заложников ему изменили меру пресечения и он уехал туда и стал министром определенного уровня, и вот как раз на этих первых переговорах в Минском процессе он появился. Я с ним пообщался, и он мне тогда сказал: «Василий Васильевич, сейчас такая ситуация, что вы (Украина) сильнее, вы можете захватить Донецк и Луганск буквально за несколько дней, но я хочу, чтобы вы знали, что вот эти парни, — и показал пальцем на Зурабова, — нас в обиду не дадут!»

Что в принципе и произошло через несколько дней, когда произошел Иловайский котел. Когда мы решили, что можем все, пошли не подготовленными, действовали непрофессионально и бессистемно. Тогда зашли российские кадровые войска и мы получили более тысячи погибших, не говоря о пропавших без вести, не говоря о гибели местного населения.

Я считаю, что такой прогресс в Минске был как раз связан с тем, что мы поняли, что не то что нужно сдаваться, а то, что у нас сейчас, кроме мирных переговоров, ничего нет и остановить массовые убийства людей и полномасштабные военные действия, которые тогда начались в Иловайске, которые могли завершиться взятием Мариуполя и дальше распространением российского влияния в плане контроля территорий боевиками на всю Донецкую и Луганскую область. А потом и осуществлением «мечты» для так называемой Новороссии, которую я называю «Косой»: Харьков, Луганск, Донецк, Запорожье, Херсон, Одесса.

(нажми на карту для увеличения изображения)

Если бы мы не пошли на мирные переговоры и начали бы играться с войной, Россия бы это объяснила перед сообществом, что мы сами пошли, поэтому и появилось ополчение, восстали люди в других регионах против «киевской хунты», а их поддержка была лишь в том, как они сейчас говорят, что их добровольцы пошли защищать русскоязычное население.

Поэтому мы, по сути, остановили кровопролитие первым Минском. В ту первую встречу, кстати, Баранова и Пургина  привезли из Москвы в сопровождении ФСБ. И даже был небольшой конфликт. Я подружился там с белорусскими кгбшниками. Они мне рассказывали, что фсбшники высказали свое недовольство тем, что им не позволили руководить организацией безопасности. Резиденция была семейная и  Лукашенко не захотел, чтобы фсбшники там орудовали.

— И фсбшникам это не понравилось?

— Да. То есть, такой небольшой конфликт был, что мол, вы что,  нам не доверяете? Понимаете, когда на чужую территорию приезжают спецслужбы, то нужно вести себя как равные, а российские спецслужбы попытались взять на себя руководство обеспечения безопасности участников этой встречи.

По сути, необходимость первой встречи была в том, чтобы остановить масштабные военные действия и массовую гибель людей. Следующая встреча была уже 1 сентября. Тогда боевики приехали со своими переговорными позициями*.

Василь Вовк показал редакции  копию итоговых переговорных позиций  «днр» и «лнр» от 1 сентября 2014 года , подписанных Захарченко, Пургиным, Плотницким, Карякиным и Цыпкаловым, которые ранее нигде не публиковались. Фотографии, сделанные на телефон, публикуем для читателей Hubs.   

(Для увеличения фото  нажми на изображение) 

Тогда уже пришлось идти не то что на какие-то уступки, а говорить на равных с их представителями. Зурабов сидел в сторонке и контролировал ситуацию, чтобы они не наговорили каких-то вещей, поскольку это уже были Захарченко и Плотницкий. Первые лица этих фейковых республик. Речь шла о том, чтобы установить буферную зону, зону разграничения, отвести тяжелую технику на определенные расстояния.

В результате первой встречи начался процесс освобождения наших заложников. Мы договорились тогда о первом обмене «20 на 20», чтобы зафиксировать наш ход в этом процессе, что мы идем к обмену «всех на всех». Мы отработали этот список. В июле 20 наших заложников были освобождены в обмен на изменение меры пресечения 20-ти их сепаратистов.

— Все-таки я хотела бы пояснить, почему вы? На тот момент вы — начальник главного следственного управления СБУ? Почему включили вас?

— Я вам скажу, почему. Об этом тоже мало говорят, потому что это невыгодно. 26 апреля 2014 года из-за перехвата информации были взяты в заложники три офицера отряда «Альфа». Они выполняли операцию, должны были захватить одного из руководителей боевиков, но их сдали, окружили, и задержали вооруженные сепаратисты и доставили в Славянск, где на тот момент командовал Игорь Гиркин-Стрелков. Там их разместили в подвале межрайонного отдела службы безопасности Украины, в центре города. И эта картинка, где они с завязанными красными лентами глазами, обошла весь мир, потому что тогда стали допускать, что им выкололи глаза.

В конце апреля приехал Яценюк, вышел выступать Василий Васильевич Крутов, начальник «Альфы», а он его перебил и сказал, что вы бы меньше говорили, а лучше бы освободили троих офицеров, которые находятся в заложниках. И  на следующий день я доложил Валентину Наливайченко, что поскольку Гиркин–Стрелков начал проявлять интерес к тому, чтобы обменять кого-то на Губарева, нужно вступить с ним в переговоры. И я начал в конце апреля с ним переговоры. Обмен на Павла Губарева ставил в тупик руководство страны, но я сказал тогда, что нам лучше отдать его им, чтобы здесь с ним не мучиться. Таким образом, мы не только им не поможем, но и принесем им больше вреда, поскольку Губарев – это фейковый лидер, блогер, который случайно выскочил на волне тех процессов, которые начались тогда в Донецкой области, и он, по сути, ничего ценного для нас не представляет.

Я начал вести переговоры с Гиркиным-Стрелковым, позвонил его помощнику «Носу» (позывной помощника — Ред.). Спросил его, что ему нужно, чтобы освободить трех офицеров «Альфы». Он ответил, что ему нужен Губарев однозначно. Спрашиваю, кто еще? Он: «Дайте мне три дня, мне нужно посоветоваться, я дам вам еще 2 фамилии». Естественно, он советовался с Москвой.

В конце концов, он дал еще две фамилии. Один из них Игорь Перепечаенко – нормальный украинский хлопец, который попался на том, что был в Москве, 10 штук баксов ему передали для Вячеслава Пономарева, который был народным мэром Славянска. Его взяли в донецком аэропорту за попытку финансирования терроризма. А так он был замом мэра Славянска по жилищно-коммунальному хозяйству.  Видимо, его назвали, поскольку Гиркина-Стрелкова принял сам мэр города и, видно, тот попросил. Третье лицо было для меня неожиданностью. Это был Сергей Злобин, бизнесмен с Каховки, у которого есть бизнес в Крыму и, наверно, кого-то из россиян интересовали крымские объекты.

Решив по людям, мы начали обсуждать, как организовать обмен. Гиркин согласился сделать это на нейтральной территории. А кто это должен делать? Он сказал, что доверяет мне. Несколько дней я с ним разговаривал. Давал трубку Губареву. Конечно, все под контролем. Мы даже купили отдельный телефон Vertu, подделку китайскую, за 150 гривен.

— А почему именно Vertu?

— Да выбрали самый дешевый, им оказался verty. Я потом его, правда, куда-то дел, а надо было оставить как раритет.

Подготовили проект по изменению меры пресечения, где они принимают обязательства, они попросили предоставить им безопасность. Поехали на двух машинах. В одной — бойцы «Альфы», а я в машине с этими тремя. Помню, случайно заснул на плече Перепечаенко. Проснулся, а мне он говорит: «Спите, спите, Василий Васильевич…» Приехали, наконец, в Изюм, а до этого 5-6 мая состоялись очень тяжелые бои. Погибли люди. Кроме того, за день до этого были похороны девочки в Славянске, которая погибла то ли от боя, то ли от снаряда. И Гиркин-Стрелков мне звонит и говорит, что не знает, как будем встречаться, и отказался ехать на нейтральную территорию.

Я принял решение ехать к нему. Он пообещал, что гарантирует безопасность, но только нужно проезжать через один определенный блокпост, а то все остальные могут расстрелять. Я предложил, что Перепечаенко сядет за руль и когда будем подъезжать, я ему буду передавать трубку, он будет вести переговоры.

Мы выехали. Естественно, без оружия.  Водитель второго автобуса одел шорты и футболки, чтобы не привлекать внимание.

Едем по трассе от Изюма в сторону монастыря, где еще Пшонка крестился, потом остановились, где бой шел, бойцы собирали гильзы. Губарев вышел из машины и, потягиваясь, сказал: «Эх, Новороссией пахнет…»  А я ему говорю: «Слышишь, Паш, я сейчас тебя как пере… , ты же здесь один, а еще начинаешь выкоблучиваться.

Подъезжаем к блокпосту. Куча народу с автоматами. Девочки, мальчики. Двое лежат со связанными руками, их же. Подходят к нам, мол, кто такие? Перепечаенко вышел, сказал, что везем освобожденных. А я сижу тихонько на заднем сиденье в машине. Конечно, если бы они знали, кто там сидит, я не знаю, что было бы. Генерал СБУ все же.

Выехали на центральную улицу Славянска, остановились возле маленького магазина. Смотрю,  Гиркин идет. Мы отходим и я говорю, что мол, мы свою часть выполнили. Вокруг стоят, затворами щелкают.

(см.видео освобождения офицеров «Альфа», снятых 7 мая 2014 года «Комсомольской правдой»)

Выводят наших. Они в наручниках. И в этих же красных повязках. Повязки сняли. Слава богу, глаза на месте. Все целы. Видео «Комсомольской правды». И Гиркин-Стрелков мне говорит, что мол, передайте руководству, что пусть говорят хотя бы с ними, и показывает на Губарева. Это та тема, которая есть и сейчас. Договаривайтесь с ними, чтобы мы не были частью. Вот, как было.

Мы поехали обратно. Впереди — «Нос» на Крузере. Приехали. И только тогда я осознал, где был…

— Вот вы считаете, что нужно напрямую с ними вести переговоры?

— Нет. Напрямую переговоры можно вести с ними только в вопросах освобождения заложников.

— А Москва в этом вопросе не влияет на них?

— Влияет. Но не всегда. На то время, когда мы начали процесс, там были неизвестные главари маленьких банд и групп. И сейчас там есть такие, которые содержат их,  которые говорят им, что пусть брата выпустят, который сидит, например, в Мариуполе. Так он же за убийство сидит. А им плевать. И там Россия не повлияет. Это сейчас сделали централизацию по этому вопросу. Тогда это было не так.

На то время нужно было останавливать войну, которая уже переходила в полномасштабную…

— Почему тогда не получилось остановить, как вы думаете? Почему сейчас это размазалось как-то…

— Размазалось. Абсолютно правильно вы сказали.

— Это кому-то выгодно продолжать?

— Я не знаю, кому это выгодно, но думаю, это от непрофессионализма, от нежелания услышать людей, которые разбираются в военном деле, дипломатии, в политике. Невозможность собрать лучшие наработки и силы для решения этого вопроса. У меня такое мнение.

У нас ведь какая основа формирования государственных структур? Приближенность, клятва на верность и участие в «дерибане». Все другие не имеют значения. Если ты честный, говоришь правду в глаза, можешь не выполнить просьбу, приказ, если она незаконна, то тебя слушать никто не будет.

— Так, получается, про Минское соглашение можно забыть?

— Минск сделал только одно – остановил полномасштабные военные действия. То есть сейчас говорить о выполнении Минских соглашений, которым в сентябре будет уже 2 года, которые не выполнила ни одна из сторон. Ну, это смешно. Давайте еще 5 лет говорить о них, что это формат, который никто исполнять не собирается. Он только остановил полномасштабную войну. В этом его заслуга была.

— Но зато говорят, что Минские соглашения – это единственный документ, который признан всем мировым сообществом.

— Давайте посмотрим документ  от 12 февраля, где  собрались президенты нормандской четверки: Путин, Порошенко, Олланд и госпожа Меркель. Самое интересное соглашение. Не выполнено и не будет выполнено, потому что там всюду звучит конец  2015 года. Понимаете? Эти соглашения уже недействительны по своему тексту. Их нельзя выполнить. Главный пункт – принять Конституцию Украины с включением пункта об особом статусе Донбасса – до конца 15 года. Провести выборы – до конца 15 года. На дворе 2016 год уже.

— Хорошо, если Минские соглашения уже недействительны, то если делать новое соглашение, как оно должно выглядеть?

— Должны быть три стороны:  США, Украина, Россия.

— А Европа?

— Мы что, не поняли, что Европа продала нас, что она играет на Россию? ОБСE, мониторинговые группы, Красный Крест – они все работают на Россию. Они не против Украины, но и не за Украину. Им главное — заморозить конфликт и доложить мировому сообществу, что все сделано. Их не интересуют целостность Украины и дальнейшая целостность нашей страны.

— А почему вас отстранили от Минского процесса? Можете рассказать? 

— Меня отстранили от Минского формата 6 января 2015 года. Была видеоконференция с Донецком, Луганском, на которой я сказал, что, ребята, 26 числа закончился главный обмен «всех на всех». Мы отдали вам 205 сепаратистов, от вас получили 150 наших бойцов. Я расскажу про эту ситуацию. После этого вы должны отдать нам всех, кто у вас появится в качестве заложников. Все. Никаких обменов, торгов. Всех остальных вы отдаете сами, а иначе вы — преступники, бандиты. После этой встречи, а там же писала протоколы и Россия, там уже подключился по полной программе Медведчук.

Медведчук после этой встречи приехал к Порошенко и сказал, что Россия требует отстранить меня от участия в этих переговорах, поскольку я занимаю слишком жесткую позицию, однобокую, и требую освобождения всех заложников.

А я всегда говорил, что в Украине заложников нет, в Украине есть лица, задержанные, которые подозреваются в совершении преступлений той или иной тяжести. Ни пленных, ни заложников у нас нет. У них тоже пленных нет. У них есть только заложники, которые насильно и  незаконно задержаны, и они совершают уголовное преступление, захватывая людей и держа их в заложниках. Вот и все. В чем разница. А они хотели нивелировать обмен.

После этого Минск затих.

Но  до этого, 6 декабря, я лечу в соседнюю страну, но это не Беларусь.  Встречаюсь опять под присмотром фсбшников с Владиславом Дейнегой и Денисом Пушилиным, даю им список людей, которых мы готовы специально очистить и отдать им. «Специально очистить» — это поменять меру пресечения на не содержание под стражей.

Вот они своей рукой написали свои телефоны и адреса.

(Hubs сфотографировал записку, на которой Пушилин и Дейнего написали своей рукой свои тогдашние контактные данные)

Несколько дней мы согласовывали списки. Потом, 24 декабря, приезжаю со списками в Минск. Вот оригиналы.

Я перед ними сажусь: давайте будем подписывать. А они говорят: мы не будем.

Тогда я встаю и перехожу на «французский язык». Смотрю, Кучма потихоньку вышел, Зурабов согнулся, а я говорю: вы, что, совсем не понимаете, вы что, приехали играться сюда? Убийцы. Они мне говорят: мол, сейчас, Василий Васильевич, сами выбежали, ходят по коридору и судорожно звонят кому-то. Через полчаса заходят, говорят: давайте мы подпишем. По сути, я их тогда заставил подписать. Это был самый крупный обмен.

(экс-главный следователь СБУ показал Hubs данные 150-ти  освобожденных в ходе обмена «всех на всех» украинских военных, с указанием их фамилий, позывных и номеров воинских частей, где они служили. Из соображений безопасности и конфиденциальности персональных данных Hubs не публикует эти материалы).

Всех на всех обменяли. Государство должно отойти от обмена людьми, потому что обмен людьми – это торговля людьми. А это уже — уголовно наказуемое преступление. Я не торгую людьми, не взвешиваю. Я осуществил операцию по обмену всех на всех. Все. Этот пункт из Минских соглашений был выполнен, а все, что остальное было в Минске, это уже была торговля людьми.

Моя позиция не понравилась Медведчуку и России. Они хотели продолжать торговаться. Чем дальше обмены, тем больше людей будут задерживать. Заработать можно. А как частные волонтеры зарабатывают? Среди них есть даже известные люди. Один даже был кандидатом в президенты Украины. Они говорят состоятельным людям, у которых дети или братья воюют, говорят: давайте 50 тысяч долларов. Потом звонят бандюкам и говорят: есть у вас такой-то, те подтверждают, и он говорит, что заберет его за 25 тысяч, но при этом те должны отдать еще 9 украинских солдат.  И в результате он заявляет, что освободил 10 солдатиков, а 25 тысяч долларов в карман положил. Это только один из примеров. И попробуй сказать кому-то из матерей этих 9-х, что за их детей кто-то деньги брал! Так зарабатывают.

Поэтому Минска нет. Минск сейчас – это мышиная возня.

— Если сейчас будут новые Минские соглашения, у Украины есть свои заготовленные сценарии?

— Нет. Их нужно четко прописать. В целях сохранения суверенитета и территориальной целостности Украины и добрососедства, прежде всего, между Украиной и Россией, принять следующее:

1. Вывести все российские вооруженные формирования, организаторов и активных участников террористической организации. Пусть забирают. Не хотят. Пускай оставляют. Мы их арестуем. Технику вывести, инструкторов вывести. Ответственная за это Российская Федерация, срок такой-то.

2. Затем — установление контроля Украины над государственной границей и введение военного положения на этих территориях. Должна прийти туда  военная администрация, целью которой станет зачистка, фильтрация, возобновление того-сего. Верховная Рада утверждает этот военный состав, президент подписывает. Классика это. Поиск шпионов, диверсантов, возобновление работы связи, почты, магазинов, возвращение населения. Это все прописано в военных учебниках.

3.Украина принимает закон об амнистии.

— То есть, кого-то Россия забирает с собой, остальных здесь отпускают?  

— Ну, Россия заберет видных только. Захарченко и Плотницкого того же, здесь им не позволят оставаться. Вот эти все должны уехать.  А остальные, если они не совершали тяжких преступлений: убийств, истязаний, изнасилований, получат амнистию и полный социальный пакет.

— А Россия тогда? Какая выгода для нее? Она получит сепаратистов, и то они им там вряд ли нужны. Вы думаете, Путина это заинтересует?

— Мы же удовлетворим то, что хочет Россия – дадим амнистию тем, кто совершил не тяжкие преступления. Восстановим Донбасс. Путин же утверждает, что там же, как они говорят, живут их люди, там русскоязычное население. Там Русь прошла. А Россия ведь не хочет сейчас забрать себе эту территорию, поэтому ей тоже выгодна эта мышиная возня.

4.Когда заберем кордон, придет военная администрация, потом и выборы можно провести. Но под нашим контролем.

— А что делать с особым статусом Донбасса?

— Автономии не будет. Возможно, стоит подумать над тем, чтобы разрешить использование русского языка в официальном делопроизводстве на этих территориях. Временно. Так ведь было при Януковиче. Я считаю, что ради  того, чтобы прекратить этот бессмысленный конфликт, это можно сделать. Тем более, что де-факто так раньше и было. Можно тот закон о некоторых особенностях использования русского языка вернуть назад. Как временное явление до решения по существу.

Это наши переговорные позиции, которые Россия не примет. Но мы покажем  их всему миру и скажем, что вот, смотрите, мы со своей стороны двигаемся в сторону урегулирования конфликта. Боевиков в этом международном процессе не должно быть. Они никого не представляют. Они ничего не решают. Они даже в Минск летают через Москву. Получили инструктаж, отчитались.

И не надо ОБСЕ подключать.