Госрыбагентство должно делегировать им часть своих функций
Нынешний глава Госрыбагентства Украины Ярема Ковалив работает в этой должности ровно год. На госслужбу он пришел из бизнеса, который никоим образом не был связан ни с природоохраной, ни, тем более, с рыбным хозяйством.
На сайте ведомства можно узнать, что Ковалив работал юрисконсультом сети гипермаркетов «О’Кей Украина», главой юридического отдела производителя матрацев Veneto, а также в ТНК ВР.
Последнее место работы перед госслужбой – пост Non-Executive Director (не исполнительный директор) в девелоперской компании с иностранными инвестициями Arricano Real Estate plc, которая управляет в Украине пятью торгово-развлекательными центрами.
Сегодня же Ярема Ковалив пытается бороться с коррупцией в рыбоохране и разрабатывает систему борьбы с браконьерством среди рыбопромысловиков. Hubs расспросил чиновника об итогах первого года его работы.
О коррупции и рыбном патруле
— Как сегодня Горыбагентство борется с коррупцией в сфере рыбоохраны?
— Для многих рыбоохрана — это квинтэссенция коррупции. Это первое, о чем мне говорили, когда назначали на должность. Вначале я собрал всех руководителей рыбинспекций и сказал, что в Киев не нужно возить взятки, что нужно покончить со сбором денег с рыбопромысловиков и рыбаков, показать, что можем работать по-новому. К сожалению, это не привело к изменениям, сигналы продолжались. Поэтому мы решили, что в рамках старой структуры что-то изменить будет тяжело и нужно создавать новую. Кроме того, этот вопрос связан с зарплатой инспекторов и материально-техническим обеспечением их работы, то есть не хватает лодок, бензин инспектора покупают за свой счет и т.д.
— Вы пришли к выводу, что нужна новая рыбинспекция, и что сделали в этом направлении?
— Вот есть пример полиции, и мы решили сделать что-то похожее — орган с качественно новыми подходами к работе. Это рыбный патруль. Решили набрать людей исключительно по конкурсу, при этом провести тестирование, оценить физическую подготовку и т.д.
Что здесь принципиально новое? Прежде всего, за счет оптимизации штата, мы не увеличиваем затраты на зарплату, но фактически растет зарплата инспекторам. Мы сократили административный персонал: юристов, бухгалтеров и т.д., то есть нашли внутренние резервы для оптимизации затрат. И если сейчас у них зарплата 1,5 тыс. грн, то планируем выплачивать 4,5 тыс. грн.
Планируем использовать новые и современные лодки, дроны, тепловизоры. Мы также, как и в полиции, планируем внедрение сопутствующих электронных систем, нагрудных камер. Это вопрос контроля не только рыбопромышленников, рыболовов-любителей, браконьеров, но и самих инспекторов, которые проводят патрулирование.
Только увеличением зарплаты коррупцию не изжить. Можно дать зарплату 10 тыс., но если у инспектора есть возможность зарабатывать 2 тыс. с одной лотки в неделю, то нужно внедрять новые системы, которые сделают злоупотребления со стороны инспекторов невозможными.
— Критерии отбора в рыбный патруль такие же, как и в полицию?
— Не совсем. У нас, например, нет критерия по возрасту. Нам достаточно убедиться, что человек умеет плавать, что физически здоров для того, чтобы выполнять свои обязанности. Общественная организация проводила психологическое тестирование, чтобы определить, склонен ли человек ко лжи и коррупции? Кроме того, кандидаты на руководителей еще проходили дополнительный этап тестирования, который использовался в полиции. Мы все это уже прошли по пилотному проекту рыбного патруля Киева и Киевской области.
— Как вы набирали кадры? Это полностью новые люди или есть и те, кто работал в рыбинспекции раньше?
— Действующие работники принимали участие в конкурсе. В частности, по Киеву и Киевской области в новую структуру прошли семь старых сотрудников. А всего в новую структуру по Киеву и Киевской области написали заявления около 2 тыс. человек, хотя набирали 63.
При этом мы на сайте размещали информацию о претендентах и те, на кого была негативная информация и к кому были претензии, могли к нам обратиться. Комиссия же работала в открытом режиме, присутствовали представители общественности.
Это пример того, что если рыбинспектор хочет попасть в новую структуру, то ему не нужно пытаться пролезть через суды. Можно прийти и по абсолютно прозрачной процедуре доказать свое право работать в новом органе.
— Какова степень готовности проекта «рыбный партруль»?
— Он готов на 75%. Уже заканчивается обучение сотрудников по Киеву и области. Мы оговариваем обучение и программы по обмену опытом с нашими коллегами из ЕС. К нам должны приехать тренеры из Прибалтики. Но это далеко не все, что необходимо для окончательной реализации.
— Что еще нужно?
— Внести изменения в Закон «О государственном бюджете на 2016 г.» Мы ожидаем финансирование пилотного проекта из госбюджета в размере 15 млн грн. Эти деньги мы нашли в пределах бюджета Минагрополитики. Это возможность перераспределить средства с одного направления на другое.
— Почему важно, чтобы государство участвовало в финансировании пилотного проекта?
— Все доноры, с которыми мы ведем переговоры, заявляют, что готовы присоединиться к помощи, но государство должно показать, что ему это интересно. Если нам в ближайшее время удастся внести изменения госбюджет, то уже в конце мая — начале июня пилотный рыбный патруль выйдет на воду.
— Заменить старых рыбинспекторов на новых — это все, что нужно для искоренения коррупции в рыбоконтроле?
— Нет, конечно. Мы инициировали изменения, при которых инспекторы будут получать доплату от взысканных штрафов. Очень часто я слышал о том, что лучше всего инспекция работала в СССР. Объясняют это тем, что у инспекторов была хорошая финансовая мотивация: 25% от штрафов шло в фонд оплаты труда инспекторов. Они зарабатывали столько, что не нужно было думать о коррупции. В Латвии сохранили эту систему. Мы хотим реализовать ее в Украине.
— Но вы говорите лишь о доплатах после обвинительного приговора суда, а судебного решения ждать довольно долго. Предусмотрены ли еще какие-то механизмы доплат для рыбинспекторов?
—Если у нас будет возможность доплачивать инспекторам, то уровень коррупции упадет.
Условно, при оплате 100 грн за специальное использование водных ресурсов с одного разрешения фактически бюджет нередко получает 20 грн. Потому как у нас, во-первых, не работает система мониторинга оплаты – мы не можем проследить, сделал ли ее пользователь. А во-вторых, вместо платы за ресурс можно провести зарыбление водоема. Многие пользователи добросовестно относятся к этому процессу, понимая, что от этого зависит их будущий улов, но есть и те, у кого зарыбление проходит лишь на бумаге. А что такое «протокол о зарыблении водоема»? Это вопрос о том, как ты умеешь договариваться с рыборазводными организациями и контролирующими органами.
Часто зарыбление на бумаге несколько раз превышает объемы реального. Ситуацию нужно исправлять. Средства должны собираться в одном месте, а из него распределяться на определенные направления, в том числе зарыбление, финансирование науки, премирование инспекторов и т.д. Это должен быть специальный фонд развития рыбного хозяйства, простой и понятный для общества. Проект закона о его создании уже направлен в Верховную Раду.
В Латвии, которую я уже вспоминал, такой фонд успешно работает с 1992 года. В Украине для наполнения фонда средства есть внутри отрасли: штрафы за браконьерство, компенсация за дноуглубительные работы, вышеупомянутая плата за ресурс, вылавливаемый промысловиками….
— А что нужно сделать, чтобы браконьеров стало меньше?
— Необходимо, чтобы ответственность за нарушения стала неотвратимой. Чтобы если человек совершил нарушение, то вынужден был в обязательном порядке заплатить штраф. Но очень часто наложение штрафа не означает, что штраф действительно будет подтвержден судом и уплачен.
О привлечении к работе рыбопромысловиков
— Планируете ли привлекать к работе инспекции рыбопромысловиков?
— Мы хотим изменить сам принцип работы, сделать рыбоохрану более сервисной. Рыбопромысловики и любители-рыболовы должны осознать, что лучший контроль – они сами. Они должны быть активными участниками контроля на воде, понимать, что браконьеры воруют их ресурс.
Поэтому часть ответственности за водоемы, контроль за соблюдением правил рыболовства и т.д. будет постепенно делегироваться рыбопромысловикам и рыболовам-любителям. На водоеме есть места, где имеют право осуществлять промышленный лов промышленники, и места, где лов запрещен.
За «свою» территорию промышленники должны нести ответственность, проводить работы по мелиорации, если видят браконьера, то сообщать рыбному патрулю. Наших усилий не всегда хватает, нам нужно объединяться с промысловиками.
И каждый раз, когда мы встречаемся, я говорю о том, что они сами должны объединяться между собой, создавать саморегулирующиеся организации. От любителей мы также слышим, что они готовы брать на себя участок водоема, нести за него ответственность, охранять его. Мы намерены закрепить за ними такое право на законодательном уровне.
— Готово ли ведомство делегировать промысловикам часть своих функций?
— Да. Например, распределение орудий лова. Рыбопромысловики часто жаловались, что при распределении орудий лова на водоем есть коррупционная составляющая. На каждый водоем устанавливается определенное количество орудий лова, которое распределяется между промысловиками. Пока это делают рыбинспекции, до тех пор будет соблазн договориться с инспектором, а у инспектора — соблазн взять взятку. Этого не должно быть.
О зарыблении
— Поскольку в ведомстве есть проблема с зарплатой, то на зарыбление, я так думаю, денег тоже нет. Или я ошибаюсь?
— Зарыбление водоемов в достаточном количестве у нас давно не проводится. Последние три года эта программа фактически не финансируется. А если финансировалась, то есть основания утверждать, что деньги на зарыбление не направлялись. Но в принципе эта система правильная: государство собрало деньги с промышленников, браконьеров за то, что они уничтожают ресурс, и направило их на зарыбление. При этом объявлен тендер.
Не обязательно зарыблением будут заниматься государственные структуры, главное — предложение по конкурентной цене рыбопосадочного материала. Выиграл тендер, получил деньги и зарыбил водоем. Если бы у нас была возможность консолидировать средства за счет специального фонда, о котором я уже говорил. В этом случае есть деньги, есть наблюдательный совет фонда. Если, например, какой-то сельский совет изъявил желание зарыбить водоем, то обращается в спецфонд с соответствующим проектом. В наблюдательный совет входят чиновники и общественность, они голосуют и выделяют деньги.
О науке, квотах и дерегуляции
— Если зарыбления нет или его недостаточно, то должен уменьшаться объём квот на вылов рыбы…
— Пока наши научные институты не уменьшают размер квот на вылов. Ведь помимо зарыбления, есть еще и естественное воспроизводство. Например, по морям промышленные запасы явно не падают, за первый квартал 2016 года в Черном море был прирост на 197%, в Азовском – на 89,5%.
Если по Азовскому морю запасы пелингаса уменьшились, то увеличились запасы бычка – в первом квартале его выловили 1187 т, в два раза больше, чем за аналогичный период прошлого года. Ситуация с рыбными запасами во внутренних водоемах хуже – есть необходимость в программах зарыбления, программах восстановления экологического состояния водоемов.
— Достаточно ли сегодня финансируются научные исследования в рыбной отрасли?
— Это еще одна проблема. При потребности 15 млн грн в год выделяется от силы 600 тыс. грн, — это, безусловно, влияет на качество исследований. Как следствие, кризис доверия к данным, которые выдают наши научные институты.
— Есть мнение, что наука должна быть независимой, что не должно быть ведомственного подчинения. Поскольку при этом наука выдает данные, которые необходимы ведомству.
— Наука должна в первую очередь финансироваться, субординация — второстепенный вопрос. Сложно говорить о независимости, когда денег нет даже на топливо для лодки и ученные вынуждены выходить на такой лов на лодках промысловиков. А потом мы слышим комментарии, часто небезосновательные, о сомнительной репрезентативности полученных данных. Государство должно обеспечить условия для работы ученых. Тогда мы сможем с них и спрашивать. Решение этого вопроса я пока вижу только одно – спецфонд.
— А как вы смотрите на то, чтобы органы рыбоохраны передать в подчинение Минприроды?
— Эта идея противоречит Соглашению об Ассоциации Украины с ЕС и гармонизации украинского законодательства с международным. Как на уровне стран-членов ЕС, так и уровне Еврокомиссии функцию регулирования хозяйственной деятельности в сфере рыбного хозяйства и функцию охраны водных биоресурсов выполняют одни и те же органы, независимые от экологов. Например, в составе Еврокомиссии есть такой орган как Европейское агентство по контролю за рыболовством (European Fisheries Control Agency – EFCA), Госрыбагентство Украины – его аналог. И есть Европейское агентство по окружающей среде (European Environment Agency – EEA). Это разные органы, у каждого — свои задачи и функции.
— В одном из интервью вы говорили о дерегуляции процесса выдачи квот. Расскажите об этом.
— Мы проанализировали процесс получения разрешительных документов, чтобы подойти к промышленному лову рыбы. Выяснилось, что рыбопромысловику, чтобы приступить к работе, нужно вначале получить лицензию, потом — квоту, затем — разрешение, после этого необходимо зарегистрировать промышленный журнал и талоны рыбака.
Мы решили свести процесс к минимуму. Лицензию отменили, квоту и разрешение совместили в одном документе, регистрацию талонов рыбака и промышленных журналов отменили. Достаточно сообщить в инспекцию, что есть талоны и журнал, которые находятся на судне.
— Как отреагировали на это рыбопромысловики?
—По-разному. Есть предприниматели, которые очень обрадовались – меньше бюрократии, меньше контактов с рыбинспекцией, простой и понятный процесс оформления «бумажек». А есть такие, кто начал жаловаться. Мол, хотим приходить и регистрировать документы. Пишут письма, чтобы вернули процедуру. Думаю, есть такая категория людей, которым лучше любая старая, пусть даже забюрократизированная система, лишь бы не приспосабливаться к новому.
— Какие у вас планы в этом отношении на текущий год?
— Хотим распределить квоты не на год, а на пять лет. Оставить 15% нераспределенного лимита, который планируем продавать через аукцион. То есть 85% будет распределятся по историческому принципу. Эту квоту получат все, кто вел промысел более трех лет. А 15% оставляем, чтобы не закрывать рынок.
Если появится новый игрок, который готов инвестировать, то мы предоставим ему возможность зайти на рынок. Какой должен быть порядок проведения аукционов, мы сейчас дискутируем, чтобы не совершить ошибок, которые были в других странах. В некоторых странах взвинчивали цены настолько, что потом квоту фактически использовали как документ для выхода на воду. При этом уничтожали ресурсы, чтобы «отбить» средства, которые потратили на аукцион.
— При этом вы предусматриваете выдачу дополнительных квот?
— В прошлом году весь год каждые две недели мы распределяли из резерва дополнительные квоты. В этом году распределили все 100% квот и рыбопромысловики к нам не ходят каждые две недели. По Азовскому морю по бычку мы в этом году выдали столько квот, сколько просили. Подавляющее большинство (99%) пользователей получили то, что писали в заявке на квоту. Сейчас есть другая проблема.
— В чем она заключается?
— Рыбопромысловики не знают, как освоить квоты. Предлагают с этой целью расширить период лова, уменьшить запрещенные периоды. Ведь если рыбопромысловик освоил меньше 70% квоты, то на следующий год может получить квоту меньше или вообще не получить.
Я долго пытался разобраться, в чем логика выдачи дополнительных квот? Значительного аргумента в их пользу не нашел. Тогда решили распределить все 100%. Если в течение года мы увидим, что система имеет недостатки, тогда будем обсуждать изменения.
О евроинтеграции
— Расскажите о европейском опыте рыбоохраны?
— Если говорить о гармонизации нашего законодательства с законодательством ЕС, то в европейских странах промышленный лов рыбы — одна из наиболее зарегулированных сфер. Очень много правил, ограничений и мало исключений. Это вызвано заботой о сохранении ресурса и экологии.
Плюс мы должны учитывать специфику Украины. То есть полностью интегрироваться в систему, которая действует в Европе, у нас не получится. С одной стороны, мы упрощаем правила игры: меньше бюрократии, разрешений, которые дублировали друг-друга, меньше контактов с чиновниками. Это всегда было почвой для схем и коррупции. С другой стороны, мы ужесточаем контроль за соблюдением новых правил, ответственность за их нарушение.
— А как в Европе с браконьерством?
— Активно борются, но в той же Норвегии уже пришли к выводу, что отследить каждого браконьера – неоправданно высокие затраты, что уровень браконьерства 25% от общего объёма вылова – это приемлемо. Пока мы можем только мечтать о таком уровне браконьерства.
О развитии аквакультур (разведении рыбы в искусственных водоемах)
— В своих интервью вы говорили, что планируете создавать условия для развития аквакультур. Расскажите подробнее.
— Местные органы власти решают вопрос передачи водоемов в аренду, это — их компетенция. Но мы хотим показать предпринимателям, потенциальным инвесторам – потенциал водоемов для выращивания «фермерской» рыбы – создаем электронный реестр водоемов сельскохозяйственного назначения.
Сейчас договариваемся о пилотном проекте по Киеву и Киевской области. Собираем информацию в местных органах власти. Планируем в конце мая презентовать сам продукт. Он не будет сразу готов, будет наполняться по мере поступления информации. С этим проектом нам помогают общественники. Надеюсь, на выходе получим современную систему, которая содержит информацию о площади водного объекта, арендован он или нет, есть ли места для любительского рыболовства, контакты.
Если водоем не арендуется, то надо разработать базовые предложения с данными, какие виды рыб можно там выращивать, в каком объёме. Это какая-то база для инвестиционного проекта.
— Каков потенциал Украины в развитии аквакультур?
— Он огромен! Мы владеем наибольшей площадью водной поверхности в Европе. Я верю в то, что разведение рыбы в искусственных водоемах сегодня находится в состоянии нашего сельского хозяйства 15 лет назад.
О госимуществе
— В Госрыбагентстве всегда была проблема с ведомственными предприятиями, которые были убыточными и тянули деньги из бюджета. Планируете ли вы их приватизировать?
— Часть предприятий мы уже передали на приватизацию, за исключением тех, которые запрещено продавать: порты, научные учреждения и т.д. Сейчас ждем подтверждения списка предприятий.
Думаю, что все предприятия, которые у нас есть, могут быть более эффективными в частных руках. Например, Ирклиевский рыбопитомник, который в списке запрещенных к приватизации и показывает хорошие результаты на фоне других предприятий. Но его потенциал и возможности гораздо больше. Там не сделаны базовые вещи, в частности, и сегодня бухгалтерия ведется в бумажном виде. При этом только семь наших предприятий из 38 прибыльные. Остальные – по сути, огражденная земля. А в некоторых случаях есть только название предприятия. Зачем они нужны государству?
