Год после расстрела

Прошел год с трагических событий на Грушевского 20 февраля 2014. Hubs попросил тех, кто год назад отдал за идеалы Майдана свое здоровье, оценить первый послереволюционный год.

Андрей Француз, Львов, 25 лет

Андрей Француз

Был на Майдане с 21 января по 10 февраля. Из-за сильного бронхита поехал во Львов лечиться, но 19 февраля вновь вернулся в Киев. На следующий день получил ранение в руку. Проходил долгую реабилитацию в Польше, затем – в Украине. По прогнозам врачей, пальцы на руке будут работать только через год.

На Майдан вышли те, кому надоела рабская жизнь. Плохо, что после Майдана особенных изменений не произошло: как было все, так и осталось. Люстрацию делают-делают и никак не сделают. Нужна полная реконструкция власти. Все те же люди при власти, и ничего не меняется.

Ошибка, что Майдан быстро закончился. Майдан добился лишь отставки Януковича и близких ему людей, все остальные остались. Надо отстранить от власти большую половину парламента. Он не делает ничего, чтобы быстро завершить войну. Война ведь – это не Майдан. На Майдане стояли за права и свободу, а война – за нашу страну, за нашу целостность, за граждан, которых убивают на Востоке.

Мирным путем война никогда не завершится. Путин говорит, что там нет его войск. Надо дать всем мирным людям выйти с оккупированной территории, а оставшихся считать террористами и применять соответствующие методы. Тогда будет мир.

При власти остались те, кому выгодна война: можно списать большие суммы, получать большую помощь от Европы. Это же касается и киевской власти. Несколько людей изменилось, а все остальные остались и действуют старые схемы.

В обществе есть активисты, которые борются за демократию, есть ностальгирующие по СССР, а все остальные – нейтральные. Они живут, им хорошо, и они не хотят ничего менять.

На словах каждый второй скажет, что пойдет воевать. Но все массово избегают повесток и не хотят идти защищать государство. Все надели вышиванки, обклеили вышиванками машины, но способ их жизни не изменился. Сложно заставить человека что-то сделать. Украинцы поколениями жили под чужой властью и не все понимают, что делать со свободой. Им проще, когда ими командуют.

Николай Рудик, Винница, 41 год

Николай Рудик (в центре)

До Майдана занимался спортом – марафонским бегом на длинные дистанции. Помогал детям, страдающим ДЦП, эпилепсией, тем, у кого есть проблемы со здоровьем. Сейчас он не может заниматься ни тем, ни другим. 20 февраля в него попала боевая снайперская пуля. Помимо пули, Николая зацепило осколками гранаты. С тех пор правый глаз, несмотря на все старания врачей, практически ничего не видит, а здоровый левый – болит. Кроме того, появились сильные головные боли. При этом он говорит, что никогда не жалел о решении ехать на Майдан.

У меня есть дочка, если бы она вышла на митинг, а «Беркут» избил бы ее – как такое можно терпеть? Потому и вышел. Я не за депутатов на Майдане был, не за партии. Они всегда пытаются подняться на таких событиях.

Главное сейчас, чтобы наши депутаты и президент прислушивались к народу и не обогащались на наших героях. До сих пор никто не доказал, кто в нас стрелял. Забрали жизни Небесной сотни, но никто не несет за это ответственности.

Если бы я знал, что случится после Майдана, то все равно пошел бы. Виноват был не только Янукович, но и Кравчук, и Кучма, и Ющенко. Они урезали расходы на вооруженные силы, при них милицию стали бояться. Милиция должна исполнять обязанности, но что за милиция, если ее боятся дети? Почему Кучма ездит договариваться с сепаратистами? Кто он такой? Почему дело Гонгадзе до сих пор не закрыто? У нас все системы сейчас нужно менять: образование, медицину, все очень слабое. Нам не нужно, чтобы в депутатах были кум, брат, сват.

Больше такого Майдана не будет. Но если не будет изменений и будет Майдан, все пойдут с оружием на руководство, на депутатов. Да, сейчас война. Но вся наша власть: и Порошенко, и Яценюк – у них ведь немало денег. Пусть бы поделились со страной.

У нас нет настоящего патриота Украины – президента или депутата. Не надо показательно драться в парламенте. Если хочешь – едь на Восток и там показывай всю свою силу и мужество. А выходит так, что если бы не было волонтеров – не было бы армии, она бы не смогла воевать.

Ян Фалькевич, Львов, 41 год

Янек Фалькевич

Стоял на Майдане с 1 по 27 декабря. По профессии инженер-электрик, но на Майдане попробовал себя в роли журналиста. Сначала просто помогал другу носить аппаратуру, потом начал снимать и комментировать. Вернулся на Майдан 19 января. Тогда и получил ранение. У Яна с детства хорошо видел только правый глаз. По иронии судьбы именно его повредил взрыв гранаты. Он поехал на лечение в Польшу вместе с первой группой майдановцев. Сначала зрение медленно восстанавливалось, но потом стало лучше. С 13-го марта он вернулся к обычной жизни.

Я бы пошел на Майдан, даже если бы знал, что умру. Вопрос в том, раб ты или свободный человек. Общество изменилось – страна объединилась, люди готовы бороться за свою землю и создавать нормальное государство. До этого мы 23 года жили почти в оккупации. Теперь мы пытаемся создать новое независимое государство. России это, само собой, не нравится.

Все изменения в стране должны быть эволюционными. Если навязывают силой, они потом не имеют продолжения. Перемены будут занимать очень много времени. Они уже начались: выборы легитимного парламента, президента. Все это со скрипом, но происходит. Это позитив.

Для меня очень важно, что изменения происходят в сознании украинцев. Я немного работал экскурсоводом и видел группы школьников из Запорожья, Днепропетровска, Харькова. Это новое, абсолютно сознательное поколение украинцев. «Гомо советикус» скоро исчезнут, придут новые люди. Сейчас мы формируем свою идентичность, своих новых героев.

Негатив в том, что многое не удалось сделать. Коррупционные схемы не разрушены. Судебная система до сих пор старая, судьи все те же. Полная реформа судебной ветви власти необходима, без нее нам ничего не достичь.

Сейчас эмоции на пике, ориентируясь на них можно проводить реформы. Скоро они ослабнут, и будет сложнее. Хотя большая часть из того, за что стоял Майдан – не реализована, начинается какое-то движение. Но это долгий процесс, придется немного подождать.

Артур Цицюрский, Винницкая область, 46 лет

Артур Цицюрский (третий слева)

Частный предприниматель, в городе Бар Винницкой области у него небольшой магазин и картинная галерея. Возглавляет Барское культурно-образовательное объединение поляков. Год назад стал одним из организаторов гражданского объединения с нехитрым названием «Майдан», оно существует до сих пор. Организаторы «Майдана» собирают продукты, амуницию, оборудование и отправляют на Восток. Каучуковая пуля из помпового ружья «поймала» Артура на Институтской 18 февраля . После этого ему пришлось перенести три операции на глазу. Уже после второй врачи сказали Артуру, что даже если глаз и удастся сохранить, видеть он им уже не будет.

В чем-то война перекликается с Майданом. После Майдана лучшие сыны Украины рванули в Крым и на Донбасс, первыми взяли в руки оружие, пострадали или погибли.

Во время моего лечения началась АТО. У меня было много времени оценить ситуацию и дать себе ответ: поехал бы я на Майдан, если бы знал, что будет дальше? Точно бы поехал. Если бы смалодушничал, не смог бы спокойно после этого жить.

Украинцы за год очень сильно активизировались, у многих проснулось сознание. То, что происходит сейчас, несравнимо с тем, что было после Оранжевой революции. Все, с кем я познакомился во время Майдана и на лечении, – все участвовали в Оранжевой революции.

В обществе большой запрос на перемены. Но надо понять, такие изменения не делаются  за год, иногда уходят десятилетия. Мы начали резко, активно и радикально. Нам помогает тот факт, что с действующей властью можно вести диалог.

Михаил Молявко, Киев, 25 лет

Михаил Молявко

До Майдана поступил в аспирантуру по специальности «Гражданское право». После избиения студентов был на Майдане каждый день. Там, на выходе из метро «Крещатик», он помогал соорудить барбакан и готовиться к защите. 21 января он приподнял запотевшее забрало на шлеме и тут же «поймал» в глаз резиновую пулю. Сейчас Михаил помогает волонтерской организации «Вис пасем»: ремонтирует технику, автомобили, которые возят помощь на Восток, занимается организационными вопросами.

Связь Майдана и войны на Востоке нельзя отрицать. Это произошло потому что долгое время страна жила без власти, а среди силовиков было много предателей.

Я считаю, что какие-то изменения сейчас происходят. Выросло сознание, люди больше интересуются культурой, у нас появился общий враг. Это относительно позитивный момент. Первые лица государства выгодно отличаются в представительском плане. Но я не считаю себя откровенным сторонником нашей власти, занимаю нейтральную позицию.

Пошел бы я на Майдан, если бы знал, что будет после него? Это сложный вопрос, на который я не могу дать однозначного ответа. То, что происходило с государством, обществом до Майдана, стало точкой кипения. Майдан и акции протеста были абсолютно логичным завершением эпохи Януковича, Кучмы, донецких олигархов. Конечно, трудно ответить, потому что я не хотел бы ни стрельбы, ни смертей, ни развалившейся экономики. С другой стороны, терпеть и знать, что мы в руках у Кремля, было невыносимо.

Новый Майдан возможен, но если он произойдет, то может стать страшнее, чем война на Востоке. Лучше бы его не было. Будут люди с оружием и военным опытом, народ может разделиться на группы, стать по разные стороны баррикад. Это будет иметь страшные последствия.

Роман Малко, Киев, 38 лет

Роман Малко

На Майдане был как журналист. 19 января он выполнял задание редакции, оказался в самом центре событий. Когда просматривал свежее фото, ему попали в глаз. С медицинской помощью было сложно. Скорая ехала долго, в больнице было много «людей в черном». После операции проблемы с глазом не исчезли, Роман вместе с другими майдановцами продолжил лечение в Польше. 21 февраля он снова был на Майдане.

Война на Востоке – это отчасти продолжение борьбы на Майдане. Мне кажется, что не менее важный фронт проходит на общественном и политическом уровнях. Если на фронте все понятно — где твой враг, то на этих уровнях все очень сложно. И война на фронте зависит от того, что сейчас в головах политиков.

Майдан сильно изменил людей. Я помню, как 19-го рвались гранаты, ребята напалм готовили. А тут между гранатами бежит бабушка и несет два бидона чая. Все кричат: «Бабушка, куда вы? В вас же попадут». А она так радостно отвечает: «Хлопцы, я вам чая принесла». Произошло сильное перерождение людей и важно, чтобы оно не пропадало.

К сожалению, очень мало политиков почувствовали изменения после Майдана. Звучат все те же лозунги, что и раньше, только с поправкой на то, что люди хотят услышать. И ничего – никаких изменений. А общество изменилось. Если бы не изменилось, случилось бы то же, что с Оранжевой революцией. После победы люди «забили» бы и занялись своими делами. Сейчас все продолжается: война, волонтеры, добровольцы. Уже ничего не вернется назад.

Мы как народ даем шанс нашей власти и пока ее не трогаем. Но есть лимит доверия. С другой стороны, все понимают, что ситуация паскудная, и враг может ею воспользоваться. Все готовы еще немного потерпеть. Власть вроде бы изменилась, но вопросов очень много. Есть те, чью работу видно, а есть такие, кто тормозит перемены. Майдана, который мы знаем, уже не будет. Может, будет более простая форма, а, может, более страшная.

Я бы вышел на Майдан, даже если бы знал, что произойдет потом. Думаю, что большинство поступили бы так же. Свобода, не окропленная кровью, не ценится. Если бы этого не случилось, мы бы не были независимыми. Сейчас мы отстаиваем независимость.